Виктор Васнецов. Екатерина Скоробогачева

профессоров и буду вправе учиться всем наукам.

      В Академии, в инспекторской, я сейчас же списал расписание всех лекций по всем предметам и горел нетерпением поскорей услышать их. Лекции были не каждый день (об этом я уже жалел) и располагались: по утрам от восьми до десяти с половиной часов (еще темно было – при лампах) и после обеда от трех до четырех с половиной часов. Особенно врезалась мне в память первая лекция. Я на нее попал случайно: читалась начертательная геометрия для архитекторов.

      Пришедши почти ночью с Малого проспекта при горящих фонарях и добравшись по едва освещенным коридорам до аудитории, где читалась математика, я был поражен тишиною и полутьмою. Огромная камера не могла быть хорошо освещена двумя висячими лампами: одна освещала кафедру, профессора и большую черную доску, на которой он чертил геометрические чертежи, другая освещала скамьи. Я поскорее сел на первое свободное место – слушателей было немного, и это еще более увеличивало тишину и темноту…

      Я страстно любил скульптуру и по окончании лекции пошел в скульптурный класс. Было уже совсем светло, и в огромном классе, окнами в сад, было совершенно пусто – никаких учеников.

      – А мне можно лепить? – спрашиваю я у заспанного служителя.

      – Так ведь вам надо все приготовить. Что вы будете лепить? – отвечал он с большой скукой.

      – Да вот эту голову, – указал я на кудрявую голову Антиноя. Разумеется, я ни минуты не верил, что вот так сразу я и лепить могу…»[59]

      Столь же неравнодушен к искусству скульптуры был и Виктор Васнецов. В перерывах между занятиями вместо отдыха он заходил в мастерские, чтобы увидеть работы студентов и оценить их мастерство. Часто бывал и у скульпторов, где познакомился с Марком Антокольским[60], об исключительном таланте которого уже много говорили в академии. Годы спустя Виктор Михайлович вспоминал: «Как ни был я тогда юн и неопытен, а художественный инстинкт подсказывал мне и указывал нечто особенное в работах этого сухощавого, темнобородого и скорее интересного, чем красивого еврея. Становился я поодаль за его спиной и внимательно следил: как из-под его пальцев появляются носы, глаза, руки, ноги и проч. – совсем удивительно!»[61] Их знакомство оказалось и полезным для становления в профессиональном искусстве, и увлекательным. Приходя в гости к Антокольскому, Васнецов заставал там многих художников и с неизменным интересом слушал их споры об искусстве, в которых поначалу не решался участвовать. С особым воодушевлением, помимо самого Марка Антокольского, дискутировали Илья Репин и Генрих Семирадский. (В 1884 году, когда оба уже известных автора будут вместе работать в Абрамцеве, Васнецов напишет выразительный профильный портрет Марка Матвеевича[62].)

      Постепенно молодой северянин преодолел смущение и стал высказываться все более и более свободно. Он обменивался с Антокольским суждениями о произведениях искусства и, помимо

59

Там же. С. 132–133.

60

Марк Матвеевич Антокольский (Мордух Матысович; 1843–1902) – скульптор-реалист, академик Санкт-Петербургской Императорской Академии художеств, профессор скульптуры.

61

Цит. по: Евстратова Е. Н. Указ. соч. С. 27.

62

«Портрет Марка Анатольевича Антокольского» (1884. Х., м. ГТГ).