Власть меча. Уилбур Смит

не будет никаких хлопот.

* * *

      – Куда ты ее денешь? – спросил Хендрик. – Она не может оставаться с нами. Девчонка помешает нам сделать то, что мы задумали.

      – Я не мог оставить ее там, – защищался Лотар, – в этом лагере смерти.

      – Для нас так было бы лучше, – пожал плечами Хендрик. – А что делать теперь?

      Они покинули лагерь на дне ущелья и поднялись на гребень каменной стены. Дети оставались далеко внизу, на берегу зеленого застойного пруда – единственного места на реке, где еще оставалась вода.

      Они сидели рядом. Манфред держал в вытянутой правой руке удочку без удилища. Взрослые видели, как он откинулся назад и сделал рывок, а потом принялся тянуть, перехватывая лесу руками. Сара подпрыгивала, ее возбужденные крики доносились туда, где они стояли. Манфред вытащил из воды большую черную зубатку. Рыба билась на песке, влажно блестя.

      – Я решу, что с ней делать, – пообещал Лотар, но Хендрик перебил:

      – Решай быстрей. С каждым днем источники воды на севере мелеют, а у нас еще нет лошадей.

      Лотар набил глиняную трубку свежей смесью и задумался. Хендрик был прав: девочка все усложняла. Надо было как-то избавиться от нее. Неожиданно он поднял голову и улыбнулся.

      – Моя двоюродная сестра, – сказал он. Хендрик удивился.

      – Не знал, что у тебя есть двоюродная сестра.

      – Большинство погибло в лагерях, но Труди выжила.

      – А где она, эта твоя любимая двоюродная сестра?

      – Живет на севере, нам по дороге. Мы отдадим девчонку ей, и времени не потеряем.

      – Я не хочу уходить, – жалобно шептала Сара. – Я не знаю твою тетю. Я хочу остаться с тобой.

      – Тише, – предупредил Манфред. – Разбудишь папу и Хенни.

      Он теснее прижался к ней и, чтобы успокоить, коснулся ее губ. Костер погас, луна зашла. Их освещали только звезды пустыни, крупные, как свечи, на черном бархатном пологе неба.

      Сара заговорила так тихо, что Манфред с трудом разбирал слова, хотя ее губы были в нескольких дюймах от его уха.

      – Ты мой единственный друг, других у меня никогда не было, – говорила она. – Кто научит меня читать и писать?

      Манфред ощущал огромную ответственность, которую налагали на него эти слова. Сам он в этот миг испытывал противоречивые чувства. Как и у Сары, у него никогда не было друзей-ровесников, он никогда не учился в школе и не жил в городе. Его единственным учителем был отец. Всю жизнь Манфред провел среди взрослых: отца, Хендрика, суровых людей из придорожных лагерей и с траулеров. Никогда женщина не ласкала и не жалела его.

      Сара была его первой спутницей противоположного пола. Ее слабость и глупость раздражали. Когда путники поднимались на холмы, ему приходилось ждать, пока она его догонит, она плакала, когда он забивал зубатку или сворачивал шею жирному коричневому турако, попавшему в силки. Однако она умела рассмешить его, и ему нравилось, как она поет, – тонким, но приятным и мелодичным голосом. К тому же, хотя ее лесть была назойливой и беззастенчивой, он очень хорошо себя чувствовал рядом с Сарой. Она училась быстро