Клан Белого Волка. Андрей Белянин

посылать к нам баньши?

      Ответа не было. Я покрутил головой направо-налево, чувствуя, как хрустят шейные позвонки. Надо сходить к массажисту, не дожидаясь, пока всерьёз защемит какие-нибудь нервы.

      – Сир, вы сказали ей, что в замке нет мальчика?

      – Сказал. Того, что в прошлый раз принесли волки, мы отдали на воспитание в ближайшую деревню, к кузнецу или гончару, не помню точно.

      – А ваш паж? – тихо спросил Седрик.

      – Какой же он мальчик? Метью – здоровый лоб, уже даже в военный поход сходил. Правда, толку там с него было… – фыркнул я, а потом закусил губу.

      Мальчишка. Она не назвала точное количество лет, а никто во всём замке не считал Метью мужчиной. Невзирая на значительный по меркам Средневековья возраст – восемнадцать лет (!) – его воспринимали именно как настырного, романтичного и старательного мальчишку! Последние слова чёрной баньши: «И он умрёт от твоей руки, Ставр из клана Белого Волка…» неожиданно приобрели весьма и весьма зловещий тон.

      – Проверь, не появился ли у нас случайно новый ребёнок.

      – Случайно, сир?

      – Какого северного мха со мной сегодня все спорят?! – сорвался я. – Приказываю просто проверить и доложить! Вдруг за время нашего отсутствия наша добрая кухарка Агата приютила ещё какого-нибудь сироту? Или, может быть, кто-то из служанок на сносях и готовы родить сына в любую минуту? Вы меня поняли. Исполняйте!

      Ага, так он и метнулся исполнять, зависая на поворотах с автомобильным взвизгом… Нет, старый крестоносец лишь отшагнул в сторону, пропустив меня вперёд и что-то вопросительно бурча себе под нос. Я сжал зубы, чтобы не зарычать, быстрым шагом прошёл по стене до ближайшей башни, спустился вниз, а в висках билась лишь одна дурацкая мысль: только не Метью, только не Метью! Я и без того слишком загружен, чтобы разбираться ещё и с этим…

      Я проходил мимо конюшни, когда до моего слуха донеслись знакомые голоса. Я сбавил рысь, потом осторожно прислонился спиной к каменной стене и замер, хотя подслушивать, наверное, очень нехорошо. В других случаях я всегда это осуждаю.

      – Чего тебе непонятно, девочка моя?

      – Ну, в смысле откуда ты вообще взялся…

      – Я из тех ворот, что и весь народ, – начал было Центурион, но тут же заткнулся, словив подзатыльник от Хельги. Грр, я ему потом ещё и от себя добавлю.

      – Нет, расскажи, как ты познакомился с папой? То он говорит, что воспитал тебя жеребёнком, то купил на рынке, то что это ты уговорил его купить себя… Где правда?

      – Все версии истинны, – всхрапнув, признал чёрный конь. – Ну… между нами… если совсем уж честно… Обещай, что не скажешь отцу?

      – Зуб даю! Если скажу, можешь выбить.

      – Ага, и нарваться потом на страшную месть от твоего же родителя?!

      – Ну не скажу, не скажу, не скажу-у… Так лучше?

      – Вполне. – Центурион выждал полминуты, поводя ушами направо-налево, убедился, что его не подслушивают (ха-ха, как же!), и сдал меня с ботвой: – Короче, подруга,