Чесночный апокалипсис. Коматоз Шестерён

ан. В одной руке – гаечный ключ, в другой – бутылка пива, на лестнице – шаткий баланс между жизнью и смертью. И тут в дверь вломилась "Очаровашка" – любовница мужа с младенцем на руках и воплем: "Где он, гадина?!" Булочка только фыркнула: "Ищи под диваном, там его мозги спрятаны!" – и тут же полетела вниз, прямо в темноту.

      Очнулась она в богато обставленной комнате, где пахло не пивом, а чесноком и баронским высокомерием. Перед ней стоял Чеснокий Потрох – мужик с пузом, перевалившим через пояс, и взглядом, будто он только что проглотил шуруп и теперь винит в этом всех вокруг.

      – Проваливай, – рыкнул он, вставая с кресла. – Ты мне всю жизнь отравила!

      – О, это мы ещё посмотрим, кто кого, – пробормотала Булочка, оглядываясь. Камзол, брюки с золотыми запонками, мебель из дуба – явно не её заводская подсобка. Это что, её муж? Серьёзно? Она только что развелась с одним лысым клепальщиком, чтобы нарваться на другого?

      В углу у камина хихикала Сестрица Слизняк – девица с белыми волосами до пояса и платьем, которое выглядело так, будто его шили из штор. Её глаза блестели ехидством.

      – Что? – буркнула Булочка, переводя взгляд на Чеснокия. Спросить "Где я и что за цирк?" хотелось, но она прикусила язык. Лучше прикинуться дурой, чем сразу выдать, что она не местная.

      – Не строй из себя шланг, – Чеснокий навис над ней, обдав запахом пота и чесночной колбасы. – Ты нарушила договор. Разбирайся с долгами своей семейки сама, я тебе ни гайки не дам!

      – Договор? – переспросила Булочка. – Это что, я теперь официально должна чинить твои ржавые кареты? Где мой молоток, я сейчас всё исправлю!

      Он нахмурился, пузо колыхнулось. Сестрица Слизняк хихикнула:

      – Она сгинет на улице, как сломанный болт!

      – Ошибаешься, скользкая, – ухмыльнулась Булочка. – Я такие болты, как твой муженёк, на заводе тоннами гнула. Выживу. А вот ты с этим чесночным боровом долго не протянешь – задохнёшься.

      Чеснокий рыкнул и махнул рукой. Булочка потёрла кольцо на пальце – железное, с царапинами. Продам, куплю отвёртку и начну новую жизнь. А этот барон пусть подавится своим замком. Или своей Слизняк. Ей всё равно.

      Глава 2: "Кран судьбы"

      До того как Булочка Шмяк рухнула в этот мир, её жизнь была проще. Она крутила гайки на заводе, пила пиво по пятницам и мечтала задушить мужа, который вечно ныл, что она "всё время в железяках ковыряется". А потом он притащил Очаровашку – двадцатилетнюю девицу с голубыми глазами и пузом, заявив: "Ань, тебе 45, а ей 20. Она беременна, пожалей её!"

      Булочка вытерла руки о спецовку и посмотрела на парочку на пороге их хрущёвки.

      – Пожалеть? – фыркнула она. – Я тут гайки таскаю, а ты бельишко ей покупаешь? С тобой разведёмся, и вали к своей "девочке".

      Муж развёл руками, его лысина блестела от самодовольства. Очаровашка ехидно ухмыльнулась: "Ты ему не родила, вот он и ушёл". Булочка сжала кулаки, но сдержалась.

      – Уходи, – холодно бросила она и захлопнула дверь.

      Потом были слёзы, пиво и развод. Муж пытался вернуться – Очаровашка оказалась капризной, а гайки крутить не умела. Но в тот вечер она снова заявилась, вопя: "Он у тебя?!" Булочка рявкнула: "Да где?!" – и шагнула к лестнице. Споткнулась. Полетела вниз. Тьма.

      А теперь она тут – в теле какой-то худосочной девицы, с Чеснокием Потрохом вместо мужа и Сестрицей Слизняк вместо Очаровашки.

      – Ну хоть пузо у этой не торчит, – пробормотала Булочка, оглядывая своё новое тело. Руки тонкие, как отвёртки, ноги – будто шланги высокого давления. И росту меньше. Она встала, пошатываясь, и нашла в углу комнаты молоток.

      – Уже лучше, – хмыкнула она, сжимая рукоять.

      Глава 3: "Молоток и амнезия"

      Булочка очнулась в постели – не своей, чужой. Грудь болела, будто туда засунули болт и забыли выкрутить. Она решила, что это от падения, и пошевелила руками-ногами. Больно, но работает.

      – Жива, – буркнула она, оглядываясь. Комната пустая: кровать, столик, шкаф. На столике – кружка с чаем и лимоном. Булочка схватила её, но остановилась. Чай пах горьким, как смазка для станков.

      – Отравить хотят, что ли? – Она отодвинула кружку подальше.

      Посмотрела на руки – тонкие, с аккуратными ногтями. Не её мозолистые лапы, гнувшие арматуру.

      – Это что, я теперь инженерша из салона? – хмыкнула она. Встала, надела длинную сорочку – рюши топорщились, как сломанный вентилятор.

      – Переодели меня, гады, – пробормотала она, шлёпая к зеркалу в тапочках.

      В отражении – светловолосая девчонка лет двадцати, с круглым лицом и ямочками. Булочка моргнула – девица тоже.

      – Офигеть, – выдохнула она. – Я что, в куклу переселилась?

      Первая мысль: прикинуться дурой. Вторая: найти выход. Третья: где мой завод?!

      В дверь постучали. Булочка замерла.

      – Лежу, не дышу, – прошептала она, но в дверь забарабанили.

      – Ладно,