Лгунья. Ольга Пашнина

воля вашего отца, – произнес Герберт. – Ваша воля – исполнять или не исполнять условия завещания.

      При этом он многозначительно посмотрел на побледневшую Кайлу. Ей было двадцать семь. Разумеется, детей она и не планировала.

      – Завещание Кристалл в общем-то проще. Все накопленные средства она завещала фонду помощи бездомным и дому целительства. Всю одежду – Храму Богини. Украшения частично в музей, частично в фонд семьи. Как вы понимаете, Кристалл распоряжалась деньгами вашего отца, так что для вас никаких накоплений не оставила. Впрочем, к ее чести – она была удивительно умной женщиной и сумела ваше состояние приумножить.

      Герберт взял со стола другой листок и достал из ящика шкатулку.

      – Кристалл была бы не Кристалл, – вдруг улыбнулся поверенный, – если бы не оставила вам небольшие сувениры.

      Он открыл коробку и достал оттуда небольшое карманное зеркальце, инкрустированное рубинами и гранатами.

      – Кайле, которая не мыслит себя без любви, – прочитал Герберт и протянул Кайле зеркальце.

      Сестра изо всех сил делала скучающий вид, но я заметила, как дрожит ее рука.

      – Кортни, девушке, для которой время является главной ценностью.

      Я постаралась взять старинные карманные часы так, чтобы не касаться руки поверенного. Мне показалось, Герберт это заметил и усмехнулся. Волна ненависти поднялась во мне, но нечеловеческим усилием я ее подавила. На глаза навернулись слезы, когда я открыла часы. Кристалл… Кристалл понимала меня, понимала мой порыв, осознавала причины моего побега. Не оправдывала, но понимала.

      – Кимми, нашей маленькой художнице. – Герберт отдал Ким небольшой блокнотик с красивыми пергаментными листами.

      – На память обо мне и моей к вам любви. – Мужчина дочитал до конца.

      Мы все молчали, сжимая каждая свой подарок. Я предполагала, что будет какое-то письмо или слезливая речь, но, если честно, не ожидала чего-то такого. Эти часы я видела несколько раз, ими пользовалась Кристалл, они были… Они ей подходили. Словно были созданы для нее.

      – Она вас любила, – произнес Герберт. – Пусть не показывала этого, но очень любила.

      – Что ж, – Кайла привычно нацепила маску холодной стервы, – спасибо, Герберт. Я должна вернуться к гостям. В этом доме даже похороны проходят так, словно мы продаем ее тело.

      Для похорон Кайла выбрала черное платье «в пол». Закрытое, с длинными рукавами и плотно облегающим тело верхом, но расходящейся юбкой из легкого шифона в несколько слоев. Как по мне, такой наряд был слишком уж торжественный, но в этом вся Кайла. Я не сомневаюсь, что она знает, в чем ее нужно будет хоронить, если вдруг что. И упаси Богиня не сделать ей маникюр – восстанет, как пить дать.

      – И не надейся, Герберт, что останешься нашим поверенным, когда я вступлю в права, – донесся ее голос из коридора.

      «Сначала роди», – захотелось ответить мне.

      – Я тоже пойду, – тихо произнесла Ким и шмыгнула носом.

      Поднялась