ИСТОРИЯ РУССКОЙ АРМИИ ЧАСТЬ (ТОМ) II. Антон Керсновский

графа Воронцова[4].

* * *

      Никогда еще Россия не имела лучшей армии, чем та, что, разгромив Европу, привела ее же в восхищение и в трепет на полях Вертю. Для войск Ермолова, Дохтурова, Раевского, Дениса Давыдова и Платова не существовало невозможного. До небес вознесли эти полки славу русского оружия в Европе, и высоко стоял престиж их на Родине. Молодые тайные советники с легким сердцем меняли титул превосходительства на чин армейского майора либо подполковника, статс-секретарству предпочитали роту или эскадрон и в куске французского свинца, полученного во главе этой роты или эскадрона, видели более достойное завершение службы Царю и Отечеству, нежели в министерских портфелях и креслах Государственного Совета. Все, что было в России горячего сердцем и чистого душой, одело мундир в Великий Двенадцатый год, и большинство не собиралось с этим мундиром расставаться по окончании военной грозы.

      Тактически армия, имевшая непрерывный десятилетний боевой опыт – и какой опыт – стояла на недосягаемой высоте. Наполеоновские уроки заставили вспомнить суворовскую науку[5]. Весь этот ценный, так дорого доставшийся опыт надо было бережно сохранить, с благоговением разработать и передать грядущим поколениям.

      К сожалению, этого сделано не было. Император Александр не чувствовал мощи священного огня, обуревавшего его славную армию, – он видел лишь плохое равнение взводов. Он не замечал тактического совершенства этой армии – он видел только недостаточно набеленный этишкет замкового унтер-офицера. И с грустью констатировал, насколько походы и сражения испортили его армию, отвлеченную на десять лет от своего прямого и единственного назначения церемониального марша – такими посторонними делами, как войны, пусть и победоносные. Беседуя с приближенными в 1823 году относительно оказания помощи Греции, ведшей геройскую, но слишком неравную борьбу за свержение турецкого ига, Александр I выразился так: Войн и так было достаточно – они лишь деморализуют войска(!) Такие войска стыдно вывести на Царицын луг, их надо переучить и, главное, подтянуть. Подтягивать, к счастью, есть кому. Гатчинский дух еще не угас!..

      Возвращавшиеся в Россию победоносные полки и не подозревали вначале об уготованной им участи. Население встретило их с энтузиазмом, войска разошлись по квартирам – и тут скоро все походные лишения показались райским блаженством.

      Гатчина воскресла. И новая Гатчина далеко оставила за собой старую. А современники стали проклинать аракчеевщину[6], подобно тому, как их прадеды кляли бироновщину.

      Ни один человек не был ненавидим современниками и потомством в такой степени, как граф Алексей Андреевич Аракчеев. Ни один деятель русской истории до 1917 года не оставил по себе более одиозной памяти, чем этот суровый и непреклонный выполнитель воли своего Государя.

      Перед оклеветанной памятью этого крупного и непонятого военного деятеля русский историк вообще, а военный

4

Воронцов Михаил Семенович (1782–1856), граф, генерал от инфантерии, в дальнейшем новороссийский губернатор, наместник на Кавказе, командующий Отдельным Кавказским корпусом (1844–1854), генерал-фельдмаршал (1856).

5

…вспомнить суворовскую науку... – Скорее, перенять новые способы ведения войны: массированное применение артиллерии, стрелкового огня, разнообразие роли кавалерии, чуждые А. В. Суворову.

6

Аракчеев Алексей Андреевич (1769–1834), инспектор артиллерии, военный министр (1808–1810), с 1815 г. руководил Государственным Советом, Комитетом Министров, Собственной Е. И. В. канцелярией, Синодом. С 1817 г. главный начальник военных поселений. Генерал от артиллерии (1796). При Николае I удален со всех постов.