Григорий Потемкин. Его жизнь и общественная деятельность. В. В. Огарков

стоило гораздо больше, чем истребление десятков армий и взятие дюжин крепостей. Потемкин прибыл в Петербург в конце 1770 года с отличными рекомендациями Румянцева. В письме Задунайского к государыне перечислялись заслуги Потемкина и, между прочим, говорилось:

      “Сей чиновник, имеющий большие способности, может сделать о земле, где театр войны состоял, обширные и дальновидные замечания, которые по свойствам своим заслуживают быть удостоенными высочайшего внимания и уважения, а посему и вверяю ему для донесения Вам многие обстоятельства, к пользе службы и славы империи относящиеся...”

      Весьма возможно, что “обширные и дальновидные замечания” Потемкина, склонного ко всему громкому и грандиозному, заключали уже и тогда в себе зародыш знаменитого “греческого проекта”, который так пугал Европу в прошлом столетии и до сих пор стоит перед народами в образе грозного “восточного вопроса”. Знаменитые победы Румянцева, в которых и сам Потемкин принимал известное участие, могли заронить в голову пылкого честолюбца, хватавшегося за всякий повод к возвышению, мысль о легком уничтожении Турции и о замене луны крестом на храме святой Софии. Впоследствии этот “греческий проект” не шутя занимал Потемкина и государыню, причем на пост византийского императора прочили самого могущественного временщика.

      В означенное время во дворце за благосклонность государыни происходила, как и всегда, борьба партий. Возросшее после Чесменской победы Алексея Орлова влияние этой фамилии возбудило недовольство со стороны партии Панина и других, энергично противодействовавших могучим Орловым. В этой борьбе придворных партий самым решительным ходом было выставление кандидата на внимание императрицы. В случае успеха выставлявшая его партия получала богатство, значение и власть.

      Потемкин, хотя и благосклонно встреченный государыней, видел, что его час еще не пробил. Орлов являлся пока слишком могущественным человеком, чтобы с ним можно было легко справиться. О подробностях пребывания будущего временщика в. Петербурге за время с конца 1770 года и до отъезда его снова в армию в 1771 году не сохранилось подробностей. Известно только, что он, между прочим, завязал прочные дружеские отношения с двумя приближенными к Екатерине лицами: библиотекарем государыни Петровым и Иваном Перфильевичем Елагиным. Это было очень ловким шагом со стороны не дававшего маху будущего героя Тавриды. Первый из упомянутых людей, хорошо знакомый с князем раньше и бывший довольно известным виршеплетом тогдашнего времени, постоянно напоминал государыне о Потемкине, – к которому она и без того чувствовала симпатию, – воспевая его в стихах и прозе. Еще по поводу победы будущего “светлейшего” при Фокшанах (1770), командовавшего небольшим самостоятельным отрядом, ходили при дворе вирши Петрова:

      Он жил среди красот и аки Ахиллес

      На ратном поле вдруг он мужество изнес:

      Впервый приял он гром, и гром ему послушен,

      Впервые