Слишком смышленый дурачок. Григорий Шаргородский

большого озера. Похоже, у меня появилось новое хобби… не, слово получается какое-то неуклюжее и явно нерусское. Во! Увлечение, страсть! Да, так правильнее будет назвать то, что теперь мне нравится больше всего. Думать и смотреть, смотреть и думать. Говорить тоже очень хочется, чтобы поделиться новыми словами со всем миром, но тут лучше знать меру, а то и вовсе уподобиться тому же Гордею. Немой механик даже во время нападения водяного не удосужился выбраться из железного брюха «Селезня». Он вообще оттуда редко вылезал, потому что свою паровую машину любит куда больше людей, а духота металлической утробы ему милее открытых просторов и свежего воздуха.

      Вот уж в чём уподобляться ему я точно не собираюсь. Так что просто стоял на носу ушкуя, который резво двигался вперёд под быстрые хлопки лопастей водяных колёс, и смотрел на окружающее великолепие. И так до самого обеда, благо капитан то ли из жалости, то ли по какой другой причине не погнал меня на корму. Стоял, думал и смотрел. Смотрел и думал обо всём на свете – о Солнце, звёздах и Земле, в смысле планете. Впервые поверил в то, что говорил нам на уроках в церковной школе батюшка Никодим. Раньше как-то не верилось, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Да и как она могла быть круглой? Мы же попадали бы с неё! Более правдивым казалось то, что говорил блаженный Никитка о тверди земной, трёх слонах и ките. Теперь же с необычайной ясностью представил не только Солнечную систему, но и галактику Млечный Путь, о которой нам батюшка, кстати, никогда не рассказывал.

      Всё было настолько необъятно-пугающим, что даже закружилась голова. Помог перезвон обеденного колокола, да и желудок так заурчал, что распугал все досужие размышления.

      Чухоня хоть и не был семи пядей во лбу, но на ушкуе заменить его было бы очень сложно. За штурвал не становился и в машинное отделение не совался, но всё, что нужно делать на палубе, делал очень быстро и качественно. И, что самое главное, неплохо кашеварил. Места под палубой и так было очень мало, поэтому кухня с железной печкой находилась на корме. Уже на подходе я почувствовал очень приятные запахи. Обычно первым туда прибегал Осип, а сейчас, получается, я. Чухоня, всё ещё недовольный моим странным поведением, шмякнул в глубокую жестяную миску изрядное количество каши с салом и протянул мне. От залётной и совершенно непонятной мысли, что это, конечно, не мишленовский уровень, я отмахнулся даже с каким-то раздражением.

      Не едали мы ваших мышиленов, мне и чухонская кашка очень даже в радость. Дома кормили куда хуже и в основном остывшими да подсохшими остатками того, что подавали в тётушкином трактире. Впрочем, кузены ели то же самое. А учитывая, что тётушкин трактир – ещё тот клоповник, переход на ушкуй в плане питания был оценён мною по достоинству.

      Я взял протянутую тарелку и тут словно получил первое реальное подтверждение, что в меня действительно кто-то вселился. Прямо бешеный бес какой-то! А всё потому, что я начал заглатывать кашу с невероятной скоростью, практически не пережёвывая. Словно боров какой. Видел