Слишком смышленый дурачок. Григорий Шаргородский

выстрелит из пушки. Так что утром у капитана будут проблемы с моей побудкой.

      Но всё оказалось ровно наоборот. Разбудил меня не гром небесный, а очень тихий звук. Лишь через пару секунду лежания в полной тишине и частичной темноте, которую разбавлял свет луны за окном, я осознал, что это простонал Данилка. И вроде что тут такого? Просто стонет подвыпивший парень. Голова у него наверняка больная. Но почему-то от этого тихого звука у меня не только мурашки по телу побежали, но и волосы на голове зашевелились.

      Очень осторожно, чтобы, боже упаси, не издать ни малейшего звука, я повернул голову и посмотрел в сторону кровати, на которой спал племянник капитана. От того, что увидел, меня всего словно заморозило. На стене, прямо над головой Данилы, вверх ногами, как паучиха, раскорячилась та самая девчушка-замарашка. Платье, по которому я узнал ночную гостью, облепляло её тело словно мокрое, так что даже в такой позе оно не оголило ноги. А ведь совсем недавно вид девочки вызывал во мне жалость. Теперь же я не чувствовал ничего, кроме страха и омерзения.

      Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – эта тварь что-то делала с Данилкой. Одной рукой она опиралась на изголовье кровати, второй цеплялась за стену, как и босыми ногами, а головой практически касалась головы Данилы.

      Больше всего хотелось затаиться и дождаться, пока эта тварь не уберётся из комнаты, даже если это случится после смерти штурмана. Но что-то внутри меня противилось такому решению. Это неправильно – не до́лжно позволять нечисти губить душу брата во Христе. Вряд ли во мне заговорили остатки тёмного духа чужака, скорее сказались наставления отца Никодима. К тому же неожиданно вмешались неуёмные мысли, которые быстро привели к выводу, что непонятная тварь действует слишком уж осторожно. Она дождалась, когда все уснут, а значит, вполне может сбежать при малейшей опасности. Всё ещё сомневаясь, пересилил себя и резко встал.

      – Пошла отсюда! – почему-то не во весь голос, а громким шёпотом сказал я. Затем зачем-то перекрестил распластанную на стене тварь и добавил чуть громче: – Изыди!

      Да уж, бесогон из меня никакой, но реакция нечисти всё же воспоследовала. Она, как паук, засеменила по стене, подобравшись ближе к окну, зато оставила в покое мечущегося словно в бреду, всего вспотевшего парня. Но просто так непонятное существо уходить не собиралось. Изогнувшись, оно спрыгнуло на пол и, приникнув к нему, задрало голову так, чтобы я хорошенько рассмотрел его лицо. Детские черты, полускрытые сальными волосами, резко изменились. Точнее, на лицо девочки словно легла маска жуткого зубастого существа. Маска ощерилась, и послышался пробирающий до дрожи трескуче-шипящий звук. Стало страшно, но почему-то не так сильно, как раньше. Возможно, потому что я видел под маской монстра лицо ребёнка, которое было каким-то безучастным, словно спящим.

      Тварь явно почуяла что-то неладное, потому что тут же подобралась и мячиком выпрыгнула в окно. Я подбежал следом и выглянул наружу, но внизу уже никого не было. На всякий случай высунулся дальше, чтобы посмотреть на стены