Большой пожар. Владимир Санин

за пределы санатория в охотничий домик. Не снимать с них судимость, пока они полностью не признают свои ошибки и не извинятся за оскорбления, нанесенные членам коммуны.

      Пред. товарищеского суда И. Т. Ладья

      Приказы по коммуне имени Робинзона Крузо

      № 1

      График дежурств на 11 июля

      1. Кухарки – Игорь Тарасович, Лев Иванович. Старшая – Ксения Авдеевна.

      2. Дрова и колодец – Борис, Зайчик.

      3. Коровник и курятник – Юрик, Шурик.

      4. Огород – Петр Потапыч.

      5. Мойка посуды – Машенька.

      6. Адъютанты для особых поручений – Антон, Михаил.

      7. Гр. гр. Раков и Весенний пищу готовят самостоятельно. Продукты им выдать по общей норме, за исключением молока: пусть доят сами, после получения инструктажа.

      8. Обязанности военизированной охраны возложить на члена коммуны Шницеля, с окладом по штатному расписанию.

      № 2

      Членам коммуны запрещается:

      а) без серьезных оснований жаловаться на разного рода недомогания – бессонницу, головные боли и пр.,

      б) задавать друг другу соответствующие вопросы, типа: «Не болит ли головка?», «Как почивали?» и т. п.

      Хныкать и размагничиваться можно только в медпункте и только в свободное от работы время, иначе жалобы будут рассматриваться как злостная симуляция.

      За нарушение настоящего приказа – наряд вне очереди на чистку картошки или мытье коровы (на выбор).

      Председатель коммуны Борис Травкин

      Завтрак на свежем воздухе

      Под утро мне приснился страшный сон. Я пробираюсь сквозь джунгли, держа наготове ружье и зорко всматриваясь в экзотические заросли. Вдруг какое-то шестое чувство мне подсказывает: «Оглянись, растяпа, если тебе дорога жизнь!» Осторожно оглядываюсь – тигр! Огромный зверюга, в новой, с иголочки шкуре, смотрит на меня, урчит и облизывается. Мгновенно вскидываю ружье, нажимаю на спусковой крючок… Боже, ружье не заряжено! А тигр подмигивает, корчит рожи и танцующей походкой приближается ко мне. Я бросаю ружье, задираю кверху руки и ору: «Сдаюсь!» – «Поздно!» – рычит тигр, делает громадный прыжок, и я с воплем просыпаюсь.

      Положив мне на грудь свою грязную морду, на постели во всю длину вытянулся Шницель. Я с огромным облегчением столкнул его на пол и наорал на Антона, который спокойно скреб свою физиономию безопасной бритвой. Я потребовал, чтобы Антон отныне выгонял на ночь собаку во двор или, на худой конец, спал с ней сам. В ответ Антон цинично заявил, что спать с собакой он не будет, поскольку это негигиенично. «Ведь у Шницеля могут завестись блохи, – нагло пояснил он. – Не понимаю, как ты можешь такое предлагать мне, своему другу!»

      Я хотел взорваться, но сдержался. Впереди еще много времени, запомним.

      По удару гонга мы собрались на завтрак. Около красного уголка, во дворе, мы расселись за длинным, вбитым в землю столом и позавтракали чем бог послал (в роли бога выступил Потапыч, соорудивший гигантскую яичницу на сковороде величиной с паровозное колесо). Полдюжины яиц, кусок масла и хлеб были вручены Ракову и Прыг-скоку,