Ритуал. Нарочно не придумаешь. Евгений Базаров

на том же злополучном кресле, где до этого был примотан я.

      – Ну что, сам расскажешь или мне помочь? – навис я над бывшим другом Рутенберга, поигрывая бровями и отобранной у Софьи скалкой. Сама же женщина сидела за столом, сжимая фарфоровую чашку, и время от времени совершала небольшой глоточек и снова замирала. Миссия ее была выполнена, а о дальнейшем позаботятся мужчины.

      – С-сам, – от страха Губочкин стал заикаться.

      А всё было вполне предсказуемо.

      Неделей ранее в его контору в сопровождении хмурого мужчины приехала молодая жена Рутенберга Наденька. Разговаривали они долго, всё сводилось к тому, что Лёня уехал на важную конференцию и он недоступен, а перед отъездом не успел заверить доверенность на супругу. Из-за чего продажа небольшого домика в деревне, которым владел Рутенберг, откладывалась на неопределенный срок.

      Учитывая, что покупателя искали не один год, Леня мог и расстроиться, когда приедет. Дозвониться до него его жена не могла. И единственным вариантом был он, Губочкин Игорь Юрьевич. План был прост: он должен был пойти на небольшой подлог, сама доверенность с подписью Лёни у женщины была, ее нужно было только нотариально заверить. В общем, после долгих уговоров и небольшого пухлого конверта, который женщина держала поверх округлившегося живота еще не рожденной двойни, Губочкин согласился, ведь все это было сделано ради Лёни.

      Спустя еще время, женщина пришла вновь и попросила изменить текст последней версии завещания.

      Вот тут, конечно Игорь Юрьевич заподозрил, что что-то идет не так, но намек на его делишки быстро отрезвил мужчину, и под гнетом обстоятельств он сдался снова.

      И только позже в считавшись в текст он понял, что добывая блага для одних детей Рутенберга, он рушил привычный уклад жизни Софьи и их общего уже взрослого сына Гриши.

      Поэтому он все же решил уведомить о случившемся бывшую жену Рутенберга Софью Ивановну, с которой находился в приятельских отношениях, умолчав, конечно, некоторые детали. А там пусть сами разбираются, гладил он рукой свой загранпаспорт.

      Но, как говорится, назвал груздем – полезай в кузов. Губочкин набрался смелости и позвонил.

      Нет, о возможной смерти друга он умолчал, как и просила жена Рутенберга. А вот о новой версии завещания он был обязан сказать. Черт побрал этого Лёню с кучей его баб. Слава богу, что другие родственники не были заинтересованы в получении хоть малейшего гешефта. А то бы дело дошло до поножовщины и поджогов.

      – Я стану папой… – уже пол часа бормотал не останавливаясь Рутенберг, зудя у меня в ухе.

      – Я вот не был бы столь в этом уверен, – задумчиво протянул Олег. – Она могла пойти на подлог, живот накладной. Цель – успеть все продать по доверенности мужа, пока никто не знает о его смерти. Ее просто сгубила жадность, если бы она повторно не пришла к нотариусу за сменой завещания, то никто бы и не спохватился, по крайней мере, все продать и на острова у нее времени бы хватило.

      – Как вы можете такое говорить, Наденька – святая женщина,