Заметки Н. Лескова (сборник). Николай Лесков

перекрестилась и хотела любопытствовать, но отец Павел ей всего открывать не стал.

      – Я, – говорит, – это Игнатию обещал, да и по службе не могу, потому что открытое нам по тайности навсегда ото всех в тайне должно и оставаться, разве как перед одним политическим начальством. Но помочь я вам для успокоения ваших материнских чувств могу и полезный совет вам дам.

      Асессорша говорит:

      – Сделайте, батюшка, милость. Я вам к Покрову богородицы гарусный пояс цветами вышью.

      – Хорошо, – говорит, – только вы слушайте и все точно исполните.

      – Слушаю, батюшка, слушаю и непременно исполню.

      – Встаньте вы сами рано утром на заре, когда еще роса на травах не высохла…

      – Встану, – говорит, – отец Павел, даже до зари встану.

      – Да; и возьмите вы с собою новый серп, такой, которым еще никто не жал.

      – Есть у меня в кладовой два серпа новые.

      – И выйдите вы с ним одна в сад, и оглядите такую яблоньку, которая кудрявее и чтобы на ней были плоды румяные.

      – Есть у меня такая, есть.

      – И нажните вы своими материнскими чистыми руками вокруг нее травы, и высушите из нее на солнце пуд сена.

      – Все так сделаю.

      – И пусть он этот пуд сена съест.

      – Кто это?

      – Разумеется, он, сын ваш Игнатий.

      Асессорша изумилась.

      – Как же это так: разве, – говорит, – он у меня конь?

      А отец Павел отвечал:

      – Конь-то он у тебя действительно не конь, но осел преизрядный.

      Искусный ответчик

      Секретарь, укоряемый во многом притяжании, имел слабость к устроению новых дач и домов и за продолжительное время своей службы обзавелся ими в таком числе, что от его недругов на это было сделано указание новоприбывшему начальнику. Начальник отвечал:

      – Хорошо, я его испытаю, и если он меня не убедит, откуда ему все это мимо службы взялося, то тогда поступлю с ним, как надобно.

      Самому же доносчику, да и всем при особе своей состоящим и приседящим строго наказал, чтобы ничего тому секретарю даже в самых отдаленных намеках подано не было, о чем ему готовился острый вопрос. И когда секретарь, ничего не знав о преднамеренном, в обычное время предстал докладывать просьбы и доклад свой кончил, вопрошен был:

      – Правда ли, что вы посулы от просителей вымогаете и даже вымогательством к приношению вам денег нудите, а без того дел не рассматриваете?

      Но секретарь, оком не моргнув, отвечал, что все это чистая клевета, и страшною клятвою именем божиим поклялся.

      – Хорошо, – возразил начальник, – но, во-первых, вам такие клятвы говорить непристойно, а во-вторых, я только тогда словам твоим поверю, когда вы мне объясните: откуда вам взялось на вашем месте пять домов и шесть дач?

      Секретарь же, слыша сие, отвечал, что все те домы и дачи и вся яже в них не ему, но жене его принадлежит.

      – Но жена ваша всего этого в приданое вам не принесла, ибо известно