Поймать хамелеона. Юлия Цыпленкова

вас. Дело не терпит отлагательств. Уж не обижайтесь на меня, Христа ради.

      Федор Гаврилович встал с небольшого удобного диванчика, на котором сидел, и со вздохом развел руками:

      – Не смею задерживать, раз уж дело не терпит отлагательств. Но завтра вечером жду! Непременно жду и никаких отказов я не приму, так и знайте. Иначе я расстроюсь.

      – Непременно, друг мой, – снова улыбнулся Олег, теперь более искренне. – Расстраивать вас я не намерен вовсе.

      – Тогда, стало быть, до завтра, – Федор Гаврилович протянул руку, и Олег пожал ее.

      – До завтра, – отступив, склонил он голову, прощаясь, а после развернулся и стремительно покинул кабинет доктора Ковальчука, с которым водил дружбу последние четыре года.

      Стремительно пройдя прихожую, Олег Иванович сбежал по лестнице, вышел на улицу и окинул ее взглядом, отыскивая свободного извозчика. После залихватски свистнул, и в его сторону устремилась пролетка.

      – Куда ехать, барин? – спросил извозчик – молодой еще мужчина с аккуратно подстриженной бородкой.

      – На Александринскую площадь, голубчик, – ответил Олег, усаживаясь, – к доходному дому Басина, и побыстрей.

      – Бусьделано, барин, – полуобернувшись, ощерился извозчик и причмокнул: – Пошла!

      Кобылка резво зацокала копытами, и Котов, закинув ногу на ногу, нетерпеливо забарабанил пальцами по колену. Если бы мог, он бы сделал так, чтобы лошадь промчала его до дома с невиданной скоростью. Однако это было невозможно, и Олег, прикусив губу, продолжал изнывать от нетерпения. И когда пролетка остановилась, выскочил из нее раньше, чем прозвучало:

      – Приехали, барин.

      Олег сунул в протянутую мозолистую ладонь плату и поспешил в свою квартиру. На входе в доходный дом его встретил услужливый швейцар.

      – С возвращением, Олег Иванович, – склонился он, едва квартирант вошел.

      – Да-да, – рассеянно кивнул Котов.

      Швейцар повернул голову ему вслед, и в глазах его отразилось удивление. Обычно этот квартирант ходил степенно, был приветлив. А порой, когда, должно быть, было хорошее нестроение, мог и дать монету с непременным:

      – Благодарю за службу, голубчик.

      И пусть швейцар работал на владельца доходного дома, но подобное было приятно. Впрочем… Да мало ли какие дела у тех, кто снимал квартиры у господина Басина, это швейцара не касалось. Хочется ему бежать, ну и пусть бежит, не хватать же его за руки, призывая к порядку. Чай, не разбойник и не вор. И мужчина отвернулся, но всё еще прислушивался к стремительному топоту, поднимавшемуся всё выше.

      Олег взбежал на четвертый этаж и, решив не дожидаться, когда ему откроют, достал ключ и открыл дверь в квартиру, которую снимал у господина Басина. Знакомые не понимали, отчего он решил переселиться в этот дом, построенный совсем недавно. Котов даже стал одним из первых его жильцов.

      – Олег Иванович, дружочек мой драгоценный, – говорила после переселения генеральша Солодовникова, – зачем вы переехали из вашей прежней квартиры, да еще и в этот ужасный дом? Совершенно безвкусное строение. И как господину Басину пришло на ум соорудить такое?

      – Ну что вы, дорогая моя Екатерина Спиридоновна, – с улыбкой отвечал Котов, – Николай Петрович – истинный талант. И дом мне его понравился за его оригинальность. Да и расположение его удобно. Совсем рядом Александринский театр, а вы же знаете, я заядлый театрал.

      – Его дом похож на какой-то огромный каменный терем, право слово, – отмахнулась Екатерина Спиридоновна.

      – И тем он очарователен, – возразил Олег.

      – Тут мы с вами совершенно расходимся.

      – На то мы и люди, а не какие-нибудь машины, чтобы видеть мир по-разному.

      – Ваша правда, батюшка. И каковы же там квартиры? Да и дорого, небось…

      – Раз теперь я живу там, стало быть, могу себе позволить. Что до квартир…

      Подобные диалоги происходили периодически с разными людьми. Кто-то до хрипоты спорил, кто-то, как генеральша Солодовникова, просто высказывал мнение, а кто-то и разделял симпатию Котова к новому творению господина Басина. Впрочем, именно это сейчас совершенно не волновало Олега.

      Он прошел мимо своего слуги Степана, выглянувшего из кухни, и поспешил в кабинет. Скинув сюртук на стул, стоявший по пути к книжному шкафу, Котов приблизился к последнему и вытащил свернутую карту. После расстелил ее на столе и, закрыв глаза, простер над ней руку.

      За спиной послышался тихий шорох – вошел слуга. Он приблизился и остановился рядом.

      – Почувствовал? – спросил Олег, не открыв глаз.

      – Очень слабо, – ответил Степан.

      – Это было не в Петербурге, – произнес Котов, и ладонь его прижалась к карте. – Здесь. – Он убрал руку: – Новгородская губерния. Точней не сказать. А раз это почувствовал и ты, несмотря на отдаленность, стало быть, Марь была разорвана, и в этом мире гость. Не зря меня тряхнуло.

      Он перевел взгляд на Степана. Тот вытер руки о передник, надетый на нем,