Пестрые рассказы. Антон Чехов

языках. И идолопоклонство тоже. Обо всем в книжках найдешь, была бы охота… А то сидит себе около печи, жрет да пьет. Чисто как скоты неподобные! Тьфу!

      – Вам, Никандрыч, на часы пора, – заметила кухарка.

      – Знаю. Не твое дело мне указывать. Вот, к примеру скажем, хоть меня взять. Какое мое занятие при моем старческом возрасте? Чем душу свою удовлетворить? Лучше нет, как книжка или ведомости. Сейчас вот пойду на часы. Просижу у ворот часа три{53}. И вы думаете, зевать буду или пустяки с бабами болтать? Не-ет, не таковский! Возьму с собой книжечку, сяду и буду читать себе в полное удовольствие. Так-то.

      Филипп достал из шкапа истрепанную книжку и сунул ее за пазуху.

      – Вот оно, мое занятие. Сызмальства привык. Ученье свет, неученье тьма – слыхали, чай? То-то…

      Филипп надел шапку, крякнул и, бормоча, вышел из кухни. Он пошел за ворота, сел на скамью и нахмурился, как туча.

      – Это не народ, а какие-то химики свинячие, – пробормотал он, все еще думая о кухонном населении.

      Успокоившись, он вытащил книжку, степенно вздохнул и принялся за чтение.

      «Так написано, что лучше и не надо, – подумал он, прочитав первую страницу и покрутив головой. – Умудрит же Господь!»

      Книжка была хорошая, московского издания: «Разведение корнеплодов. Нужна ли нам брюква». Прочитав первые две страницы, дворник значительно покачал головой и кашлянул:

      – Правильно написано!

      Прочитав третью страничку, Филипп задумался. Ему хотелось думать об образовании и почему-то о французах. Голова у него опустилась на грудь, локти уперлись в колени. Глаза прищурились.

      И видел Филипп сон. Всё, видел он, изменилось: земля та же самая, дома такие же, ворота прежние, но люди совсем не те стали. Все люди мудрые, нет ни одного дурака, и по улицам ходят всё французы и французы. Водовоз и тот рассуждает: «Я, признаться, климатом очень недоволен и желаю на градусник поглядеть», а у самого в руках толстая книга.

      – А ты почитай календарь, – говорит ему Филипп.

      Кухарка глупа, но и она вмешивается в умные разговоры и вставляет свои замечания. Филипп идет в участок, чтобы прописать жильцов{54}, – и странно, даже в этом суровом месте говорят только об умном и везде на столах лежат книжки. А вот кто-то подходит к лакею Мише, толкает его и кричит: «Ты спишь? Я тебя спрашиваю: ты спишь?»

      – На часах спишь, болван? – слышит Филипп чей-то громовый голос. – Спишь, негодяй, скотина?

      Филипп вскочил и протер глаза; перед ним стоял помощник участкового пристава{55}.

      – А? Спишь? Я оштрафую тебя, бестия! Я покажу тебе, как на часах спать, мор-рда!

      Через два часа дворника потребовали в участок. Потом он опять был в кухне. Тут, тронутые его наставлениями, все сидели вокруг стола и слушали Мишу, который читал что-то по складам.

      Филипп, нахмуренный, красный, подошел к Мише, ударил рукавицей по книге и сказал мрачно:

      – Брось!

      Жених{56}

      Человек с сизым носом подошел к колоколу и нехотя позвонил. Публика, дотоле

53

…на часы пора… Просижу у ворот часа три. – В обязанности дворника в ночное время входило дежурство у запертых ворот или у двери парадной лестницы с целью контролировать приход жильцов дома и их гостей.

54

Филипп идет в участок, чтобы прописать жильцов… – Дворник был обязан сообщать о прибытии новых жильцов в полицию.

55

Участковый пристав. – Город разделялся на полицейские части, в каждой части было по два и более квартала (с 1881 г. – участка), во главе которых стоял участковый пристав.

56

Впервые: Осколки. 1883. № 10. 5 марта. С. 5. Заглавие: В наш практический век, когда, и т. д. Подпись: А. Чехонте.