Шепчущая. Хэйли Хоскинс

своим почерком с завитушками. Мама учила её в школе и часами дополнительно занималась дома. Салли оставляет про запас половину купленных булок, мы облизываем пальцы, чтобы сладкий сироп не стёк на запястья, и идём к умывальнику в углу. Когда я подставляю руки под воду, меня внезапно бьёт энергетической волной, точно зарядом статического электричества, и отбрасывает назад. Что это было?

      – Пег, с тобой всё в порядке? – спрашивает Салли.

      – Да-да, всё хорошо, – отвечаю я. – Ничего страшного.

      Она подскакивает ко мне и лукаво окидывает взглядом комнату:

      – О-о-о, здесь призрак? Тут есть призрак? Чё говорит? Он шепчется с тобой, Пег? Он прям тут? – она на секунду замолкает и отскакивает в сторону. – Или тут?

      – Салли, прекрати.

      Она ухмыляется и снова прыгает:

      – А может, тут?

      – Салли! – теперь мне смешно, потому что она такая непосредственная, а то нечто, чем бы оно ни было, уже ушло. Но последнее время это происходит всё чаще и чаще; только я никому об этом не говорю. Я привыкла замечать рябь в воздухе или чувствовать трепет в груди: так я понимаю, что рядом дух, который почему-то задержался на мгновение, прежде чем покинуть этот мир. Пора бы мне уже привыкнуть, тем более что происходит это со мной чуть ли не с первых минут жизни. Только… на этот раз оно было не похоже на обычную рябь или трепет.

      Это был щелчок кнута.

      Наверное, я всё себе напридумывала. Скорее всего, я просто перенервничала из-за того объявления на стене пекарни; так всегда было с тех пор, как их стали развешивать повсюду. Теперь каждый окутан облаком подозрения, и у меня кровь в жилах стынет – потому что разве это не то же самое, что было с ведьмами? Тогда ведь подозревали всякого, кто вёл себя странно или чем-то выделялся. Безобидную старушку, которая выглядела немного чудно́. Женщин, которые выращивали целебные травы. Несчастную бездетную вдову, говорящую сама с собой. Ту упрямую девочку, которая никого не слушалась… Все они ведьмы? Во всяком случае, вердикт был такой. И от этого мне страшнее всего.

      Охота на ведьм стала каким-то видом хобби, как, например, танцы или изготовление открыток. Папа говорил мне, что в те времена были убиты и несколько шепчущих, прежде чем люди пришли в себя и прекратили охоту. Неудивительно, что он наказывал мне держать рот на замке: никто не должен знать о моём секрете. Папа говорит, что так будет лучше.

      Но только вот Салли знает. Знает с того времени, как мне исполнилось три года, и я рассказала ей про «милую леди, у которой вокруг радуга» и которая попросила меня напомнить её мужу «покормить эту дрянную собачонку». Салли посмеялась над ругательством, но поверила мне безоговорочно. С ней всегда просто, и именно поэтому она мой лучший друг.

      В дверь комнаты постучали:

      – Пегги, пока Салли не ушла домой – у нас тут лишних полдесятка яиц и кварта молока, которую мы точно не выпьем до того, как оно свернётся. Мы будем ей очень обязаны, если она их заберёт.

      – СпасибомиссисДевона, – кричит в ответ Салли. Она произносит эту фразу так