Американская история любви. Рискнуть всем ради возможности быть вместе. Илион Ву

Эллен решилась очень нескоро.

      Вокруг сновали люди[92]. Кондуктор, проверивший билет Эллен, когда та садилась в поезд, постоянно прохаживался по вагону с блестящим жетоном и сумкой для денег, зорко выискивая зайцев. Еще проходили рабы, в том числе дети. Они несли ведра холодной воды, которую бесплатно предлагали пассажирам. Ее разливали в небольшие чашки или наливали в собственные кружки пассажиров. Другие рабы занимались печами. Пассажиры тоже не сидели на месте и непрерывно болтали друг с другом. Многих европейцев, оказавшихся в американских поездах, это страшно раздражало.

      Поезд двигался по Джорджии среди еловых лесов и болот[93]. Иногда встречались одинокие кипарисы, покрытые темным мхом. Возле станций обычно теснились небольшие домики. Повсюду можно было увидеть группы рабов, перемещавшихся между плантациями. Заслышав шум приближающегося поезда, они останавливались и глазели на вагоны.

      Скрыв глаза за очками, Эллен наблюдала, как за окном пролетают поля и деревья. Стекла окрашивали пейзаж в неестественный зеленый цвет, – плодородный регион, где она выросла, казался жутким. Люди пришли в Джорджию в поисках Воплощенной Мечты. Как и ее отец. Теперь она пыталась воплотить собственную судьбу, покинув Джорджию.

* * *

      В поезде она изображала больного, но были у нее собственные шрамы[94]. Рукав пальто и рубашки скрывали кожу, пораженную тяжелым туберкулезом. Заразилась она от кого-то, кто говорил, плевался или просто пел рядом. В те времена, когда чахотка была смертельно опасной болезнью, Эллен повезло отделаться несколькими шрамами – пусть они и стали ее особой приметой. Шрамы показывали, что женщина готова бороться за жизнь.

      И не раз приходилось это делать. В детстве их с матерью разлучили – столь тяжелая травма преследовала ее всю жизнь. Она вышла замуж, решила бежать, чтобы обрести свободу, но каждый час, приближавший к этой свободе, одновременно отдалял от любимой матери.

      Мать Эллен звали Марией[95]. Она была на три года старше первой законной дочери Джеймса Смита, купившего ее еще ребенком. Те, кто видел девушку, всегда отмечали ее моложавость. О ней говорили как об «изящной, хрупкой христианке»[96]. Подробности нам неизвестны, однако Мария могла быть дочерью белого мужчины. Ее называли мулаткой, полубелой, а Эллен – квартеронкой, то есть человеком с четвертью африканской крови.

      Мария стала горничной в доме Смитов и большую часть времени проводила в жилых помещениях – и днем, и ночью[97]. Рабыни обычно заботились о детях и часто спали на полу в детских, а горничные – рядом с комнатами хозяек. Дети, из которых готовили домашних слуг, также спали рядом с хозяевами.

      Считается, что Джеймс Смит начал приходить к Марии ночами, когда она была еще подростком[98]. Что происходило между ними, неизвестно, но рождение ребенка – факт. Будучи рабыней, юная Мария не могла отказать тридцатисемилетнему хозяину, отцу

92

Alvarez's Travel, 127–128, 141–142, 161; Chambers, Things, 330–332.

93

Carlton Holmes Rogers, Incidents of Travel in the Southern States and Cuba (New York: R. Craighead, Printer, 1862), 236. Этот материал использовал Альварес.

94

Robert Collins, Power of Attorney, HvC; RTMF, 19.

95

BF, 5–7; McCaskill, Ellen Craft, 83. On quadroon: RTMF, 52.

96

Ellen Craft and Her Mother, NASS, August 12, 1865; Ellen Craft's Mother, Newcastle Courant (UK), December 15, 1865.

97

BF, 5–6; Schwartz, Born in Bondage, 118–119; McCaskill, Ellen Craft, 86.

98

BF, 6. Я использовала информацию Дороти Стерлинг, которая первой обратила внимание на время рождения детей. О смертной казни за изнасилование см. Rogers, Free Negro Legislation, 33; Hotchkiss, Codification, 838.