Взрывай! Спец по диверсиям. Юрий Корчевский

что там той банки для двух здоровых и молодых мужиков?!

      Сержант кусочком хлеба вытер банку изнутри.

      – Эх, сейчас каждому бы по банке, а лучше – по две.

      – Все, сержант, у меня не столовая. Для себя держал, чтобы не с пустым брюхом идти.

      – Спасибо, а то от голодухи слабость уже. Два дня назад удалось несколько сухарей съесть, и перед этим три дня не ел.

      – А чего же в деревнях? Не дают?

      – Боюсь я. Нарвался уже раз на немцев, еле ушел.

      – А ты вообще куда путь держишь?

      – Так к фронту же, я говорил. А ты кто?

      – По справке, что у убитого мной полицая забрал, – Мыкола Левадный, а на самом деле – сержант Александр Дементьев.

      – Кадровый?

      – В запасе.

      – Ага, вижу – староват ты для сержанта. Вместе пробираться будем?

      – Пробовал уже. Вышел к своим – с документами, с оружием. А меня – в лагерь. Был на оккупированной территории – нет тебе веры.

      – Ну ни хрена себе! Так сейчас тысячи таких, как мы, выходят.

      – Вот тысячи в лагерях и сидят.

      – Вот оно как обернулось?! А сюда как попал?

      – Из лагеря сбежал, попал на передовую. А дальше – сам знаешь. Немцы прорвались, попали мы в окружение. Ночью удалось выйти, только не на восток, а на запад. Полицейского грохнул, забрал его оружие да документы в портмоне нашел – тоже себе забрал. Хоть и липа, а все по оккупированной земле идти сподручней. Ты же на повязку купился.

      – М-да! Думал, пробьюсь к своим – и снова в строй. Так ведь и в лагере, я думаю, не звери, разберутся.

      С некоторыми разобрались. К стенке поставили – и все.

      – Ты хочешь сказать – расстреляли?

      – Именно!

      Сержант задумался.

      – Думаю, клевещешь ты на органы. Грешок на тебе есть, но кто нынче без греха? Однако чувствую, нутром своим чую – пугаешь ты меня, чтобы я здесь, с тобой остался.

      – Частично угадал. Как на духу: грехов перед советской властью на мне нет, а рисковать, переходя фронт, считаю неразумным. Если бы тебя сразу в строй поставили да пулемет дали – другое дело. А в лагерь я не согласен.

      – Так ты что же, войну в немецком тылу пересидеть хочешь? В тепле, под мягким боком у какой-нибудь бабенки? Вошь ты навозная!

      – С чего ты взял, что пересидеть? Ты в армию рвешься зачем? Врагов убивать? Так здесь их и искать не надо, полно вокруг. Только если без головы к делу подходить – сам погибнешь. Мне расклад – одного убил и сам погиб – не нравится. Десять убей, сто! Но сам живой останься! Кто после войны страну из руин поднимать будет?

      – Ты прямо как политрук на занятиях заговорил.

      – Знавал я одного политрука, Шумилин его фамилия. Геройский был человек и погиб как герой. Так что не все они пустозвоны.

      Помолчали немного, и каждый думал о своем.

      – Так что ты там насчет бабы говорил? – пошутил Александр.

      – Тьфу ты! С тобой о серьезном, а ты…

      – Ты на себя посмотри! – честно ответил Саша. – Небрит, грязен, обмундирование рваное, оружия нет – какой из тебя вояка? Как есть леший! Ты всю жизнь в лесу скрываться будешь?