Хроники Безумного Донбасса. Виктор Ниекрашас

ый из них продолжает жить свой особенной жизнью, даже после Вашего прочтения

      Моя фантазия – пистолет

      Как-то не вовремя кризис среднего возраста смешался с депрессией, и потянулись серые, будничные дни. У кого-то жизнь – война, у меня же – сожаление о перемирии. Возлюбленная подарила свою любовь другому. Дура! А мне теперь нужно почти пять лет, чтобы ее забыть, плюс еще пять, которые мы были счастливы вместе. Итого – десять лет, потраченных на невыразимые чувства.

      На работе начальник – юнец, только что из института, строит из себя умника, выдумывая новые задачи. А мне, человеку с двумя высшими образованиями, как-то неловко ощущать себя идиотом. Стоит ли того моя жизнь?

      Неожиданно вспомнился детский сон о собственной смерти. Глупости почему-то запоминаются лучше, чем изречения Бернарда Шоу. Сегодня я достаю себя, поэтому вдыхаю сигаретный дым медленнее, чем обычно.

      Ах, как хочется быть фотоаппаратом – запоминать только хорошее, лучшее, качественное. Но нет, приходится быть собой. Хотя кому это нужно? Надену маску, порадую людей своей мнимой положительностью.

      – Я от Макса, – начал я.

      На меня уставился высокий детина с красным лицом. Информация дошла, и он кивнул.

      – Проходи, – как-то по-детски пролепетал он.

      Я вошел во двор. На скамье сидел Эдик-Борода и разглядывал непристойный журнал.

      – Я принес деньги.

      – Давай, – не отрываясь от заманчивой брюнетки, Эдик протянул руку.

      Я вложил в его широкую ладонь нужную сумму.

      – Хм, не мое дело, конечно, но на хрена тебе ствол? – оторвавшись от журнала, спросил он.

      Я сделал вид, что смутился, и ответил:

      – Для защиты.

      – Ну-ну, ладно, – задумчиво произнес он и прокричал: – Юлька, неси ключи!

      К нам подошла девушка со связкой ключей.

      – Вот, – улыбнувшись, прошептала она, сверкнув карими глазами.

      – Пойдем со мной, а ты, Юлька, иди в дом. Я скоро.

      Оглянувшись на подругу Эдика, я подумал: «Даа, я бы…»

      – Смотри под ноги, – сказал Эдик, не дав моим мыслям зайти слишком далеко.

      Я перешагнул через строительный мусор. Борода открыл гараж и вынес два ствола.

      – Выбирай.

      – Мне бы с патронами.

      – Хе, бери Макара, «маслята» бонусом, – Эдик протянул пистолет и две обоймы.

      Да, пистолет в руке, пожалуй, дает больше власти, чем женская грудь в ладони.

      В воздухе витал электрический смрад. Я разглядел убогость этого кривого мира и ощутил призрачную власть. Летний день травил меня теплым ветром, и вдруг захотелось не пива, а мороженого. Пломбир или фруктовое – неважно. Я подошел к ларьку. Впереди меня стоял угловатый парень, переминаясь с ноги на ногу.

      – Ты крайний?

      – А шо?

      – За тобой буду, – безразлично ответил я.

      – Слышь, – прошипел он, – дай телефон позвонить, надо срочно.

      Я улыбнулся, понимая всю его будущую безропотность, и ответил:

      – А в морду?

      – Ты чо, смелый? Давай отойдем.

      – Иди, – спокойно произнес я, толкнув его вперед.

      – Да ты попал!

      Я вытащил пистолет и направил ему в голову.

      – Братишка, ты аккуратней, слышишь? Я был не прав, понимаешь? Я не прав.

      – Раздевайся! – крикнул я.

      – На, вот деньги, возьми, телефон бери. Отпусти меня, братишка.

      – Раздевайся, снимай с себя все. Кепку можешь оставить.

      Он испуганно стянул майку и нехотя начал стаскивать джинсы.

      – Шевелись! Если я тебя еще раз увижу на улице – пристрелю. А теперь беги!

      Голый зад мелькал вдалеке, а я задумался. А ведь я не смог бы пристрелить его… наверное. Вернувшись к ларьку, я купил пару банок пива.

      Ну вот и оно – знакомое окно. Здесь живет та, что отняла мой покой, особа человеческого рода. Хотя назвать ее человеком сложно. Не буду лукавить, я боялся его… его власти, возможностей и псевдокультуры, которую он вкладывал в свои автомобили и торговые палатки. Он никогда не знал о моем существовании, но однажды просто и со свистом наехал своим авто на мою собаку и был таков.

      Мне же воспитание не позволяло высказать свое мнение, да и возможности такой не представлялось. Я начал собирать свое ожерелье мести. Первым камнем в нем стала моя собака, а последним – сломанная нога и ребра.

      Теперь его не станет. Это, конечно, не гопник, «шокающий» своими глазами-бусинами. Этот Валера был матерым волком.

      Моя