Ай да Пушкин… Музы о поэте. Анна Керн

состоять по армии!» С этим известием Керн воротился к нам и тотчас же решил поехать в Петербург просить о службе. Поехал, но не был допущен к царю, и князь Петр Михайлович Волконский[140] велел ему сказать, что царь не может его принять и что он сам лучше знает за что.

      Это все передала отцу моему, бывшему тогда в Петербурге, его сестра Оленина, которая просила князя Волконского за моего мужа, как за своего родственника. Не скажу, чтоб это меня особенно огорчило. Отсутствие мужа так благодатно на меня действовало, что я забывала и о его службе, и о смотрах, и о своем блеске, в который на минуту окунулась… Я жила при матери, которую обожала, и кормила свою девочку.

      Зимою старшие решили, что нам не худо проехаться в глубину России и повидаться с родными. Мы поехали сперва в Липецк, где жил брат моего мужа, потом в Москву к теткам, Мертваго и Полторацкой, жене Дмитрия Марковича Полторацкого[141], только что умершего моего крестного отца и лучшего из людей.

      Приехав в Грузине к старой и страшной бабушке моей Агафоклее Александровне Полторацкой, мы узнали, что отец мой в Петербурге и зовет туда Керна еще попытаться как-нибудь у царя. Он звал его одного, и я была бы очень рада не ехать, но бабушка решила, что жена не должна оставаться без мужа, и мы поехали. Это все клоню я к тому, что это привело ко второй моей встрече с императором, хотя на мгновение, но не без следа. Император, как все знают, имел обыкновение ходить по Фонтанке по утрам. Его часы всем были известны, и Керн меня посылал туда с своим племянником из пажей. Мне это весьма не нравилось, и я мерзла и ходила, досадуя и на себя, и на эту настойчивость Керна. Как нарочно, мы царя ни разу не встречали.

      Когда это бесплодное гулянье мне надоело, я сказала, что не пойду больше, – и не пошла. За то случай мне доставил мельком это счастие: я ехала в карете довольно тихо через Полицейский мост, вдруг увидела царя почти у самого окна кареты, которое я успела опустить, низко и глубоко ему поклониться и получить поклон и улыбку, доказавшие, что он меня узнал.

      Через несколько дней Керну, бывшему дивизионному командиру, князь Волконский от имени царя предложил бригаду, стоявшую в Дерпте. Муж согласился, сказав, что не только бригаду, роту готов принять в службе царя.

      IV

      В этот мой приезд в Петербург я встретила Пушкина в доме тетки моей Олениной. Отец меня представил Крылову, Гнедичу, и я видела Карамзина[142] с его гордой, даже надменной супругой. Некто сказал, когда вошел Карамзин и жена его в залу, где разыгрывались шарады: «Да, это г-жа Карамзина, ее по спеси узнаешь!» Больше я их не видала: она была первою любовью Пушкина. Все знают, что он пожелал получить ее благословенье перед смертью. Я думаю, он никого истинно не любил, кроме няни своей и потом сестры. В этот же приезд мой в Петербург, когда разрешили балы после смерти Екатерины Павловны, любимой сестры императора, я была представлена, моею бабушкою Муравьевой, госпоже Афросимовой[143], так верно списанной графом Л. Н. Толстым. Представление было успешно:

140

Волконский Петр Михайлович, кн. (1776–1852) – генерал-адъютант, министр двора.

141

Полторацкий Дмитрий Маркович (1761–1818) – старший брат отца А. П. Керн; жена его – урожд. Хлебникова, Анна Петровна (1772–1842).

142

Н. М. Карамзин был женат вторым браком на Екатерине Андреевне Колывановой (1780–1851), единокровной сестре кн. П. А. Вяземского. С лицейских лет и до конца жизни Пушкин питал к ней особую привязанность. Она была среди тех ближайших друзей поэта, с кем он пожелал проститься перед смертью.

143

Афросимова (Офросимова) Анастасия Дмитриевна в конце XVIII – начале XIX века пользовалась особым весом в кругах московского и петербургского «света». Она послужила прототипом Марьи Дмитриевны Афросимовой в романе Л. Н. Толстого «Война и мир», а еще раньше – Анфисы Ниловны Хлестовой в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».