Неверный. Свободный роман. Айрин Лакс

кого из нас это волнует? Только меня. Ему просто плевать…

      – Постойте… Моя… Моя смена не закрыта. Там клиент за… За столиком.

      – Закрою я тебя смену, Санька. Погнали. У меня колом стоит… – бросает через плечо.

      – А я… Я тут при чем? – пищу.

      Мы в узком коридоре, Мирасов толкает меня к стене.

      – При чем?

      Моя рука резко тянется вниз, захваченная лапой Мирасова. Он опускает ее к себе на пах и крепко сжимает вокруг толстой эрекции.

      Блин… Вживую… Там все еще больше… То есть еще не совсем вживую… Но смотреть за тем, как эта хреновина входит и выходит в женское тело, и в половину не так боязно и… волнительно, как держать в руке.

      Почти держать в руке.

      – Нравится?

      – А-а-а… А должно? – выдыхаю. – Ваша… штуковина меня пугает.

      – Я так и понял, – наклонившись, медленно лижет мою шею и засасывает немного кожи. – О-о-о… Я так и понял, когда ты смотрела и пускала на меня слюнки…

      Его пальцы крепко держат мои. Так крепко, что почти больно.

      Еще его рот… оставляет на мне мокрые следы.

      Зубы уже покусывают подбородок, подбираясь к моему рту.

      Губы дрожат, выпуская вдохи. Глаза открываются, выхватывая кусочек его смуглой кожи на шее, иссиня-черные волосы, воротничок рубашки.

      Открываются и закрываются.

      Губы мягко толкаются в мои.

      Ох черт… Потом он раскрывает рот и сосет мой, облизывает губы, покручивая, нажимая на сердцевину.

      – Давай же… – требует и тяпает зубами по моей губе.

      Я ахаю и его пальцы тут же крепко обхватывают нижнюю челюсть, удерживая рот раскрытым.

      Между моих губ толкается его язык… Он целуется ужасно непристойно.

      Это даже не поцелуй. В поцелуе губы участвуют, а тут его большой и жесткий язык толкается мне в рот, словно жадный питон. И такой же питон оживает под моими пальцами. Бедра мужчины раскачиваются, мои пальцы продолжают обхватывать его крепкий член, будучи расплющенными горячей ладонью поверх них.

      Я начинаю бояться замкнутых пространств. Кажется, в каждом углу он меня слопать готов. Сердце как ошалелое, подскакивает к горлу.

      Его вкуса у меня во рту слишком много, табачный, горький, пряный, проталкивается до самой глотки вместе с чужой слюной.

      Укусить не пытаюсь, я же думала, что игнор – это лучшее, что можно придумать.

      Вообще никак не реагирую, только сглатываю и дышу все чаще и чаще…

      Это неконтролируемое.

      – Какой стойкий ротик, – всасывает мои губы, покусывает. – Даже не ответишь? Неужели целоваться не любишь?

      А-а-а… Так это поцелуй был!

      Я-то мысленно уже написала заявление, что он отымел мой рот.

      – Давай пососемся. Так у вас говорят, м?

      – У кого?

      – У молодежи, блин.

      – Мы не называем себя молодежью. Так только олды выражаются.

      – Олды?

      – Наверное, в ваше время вы их называли старперами…

      Вожусь под его давлением, как мышь, придавленная слоном. Сегодня у него очень игривое и пошлое настроение, потому что за ругательство Мирасов выдает лающий смешок.

      – Поедем