Темный писатель. Эльнар Хажиев

это всего лишь мой сон, и ее костяные рога в конце концов вопьются мне в грудь.

      Тихий шелест ее крыльев, когда она приближалась, был одновременно успокаивающим и тревожным. Звук, обычно ассоциируемый со свободой, в ее исполнении приобретал оттенок неизбежности. Я почти чувствовал, как эти чешуйчатые паруса обдувают мое лицо, невидимая волна воздуха, пронизанная каким-то запахом, странного и потустороннего. Запаха старых камней, снов, переживших века, и крови, пролитой во имя непостижимых богов.

      Оделиан держала в руках кубок, наполненный дымящейся жидкостью. В воздухе витал тонкий аромат трав и специй, знакомый и в то же время неуловимый. Она протянула его мне, ее глаза мерцали в полумраке.

      – Выпей, писатель. Это успокоит твои терзания и прояснит путь, – голос ее был низким, бархатистым, способным как убаюкать, так и запугать.

      Я взял кубок, ощущая странное покалывание в кончиках пальцев. Доверие и сомнение боролись во мне, как два зверя, сражающиеся за свою добычу. Я сделал глоток. Жидкость обожгла мой язык, оставив после себя привкус горького меда и прокаленного металла. Мир вокруг меня поплыл, краски стали ярче, звуки громче. В уголках моего зрения заплясали тени, обретая формы, о которых я даже не подозревал. Я видел сквозь стены, сквозь время, в самые глубины своего подсознания. И там, в этом хаосе образов и ощущений, я увидел ее истинную цель. Не искупление. Не спасение.

      В ужасе я выронил кубок. Разлетевшись на осколки, он рассыпал свою отравленную драгоценность по полу. Оделиан не изменилась в лице. Наоборот, в ее глазах вспыхнула довольная искра, словно она только и ждала этого момента. Порхнув сильно крыльями она исчезла.

      Хайлак – город не лишенный своих очарований, если лишь не учитывать тот мрачный факт, что все его обитатели уже оставили этот мир. Это обитель посмертия, место, куда души приходят после завершения своих земных жизней. Город кажется бесконечным, так же как и вечные муки его жителей. Тем, чья смерть была особенно трагичной, даруется звериная голова, и они обречены испытывать бесконечную агонию, страдая от незавершенных дел и замыслов, оставшихся в их былом существовании.

      Архитектура и культура этого места поражают своим неистовым колоритом. Здания – могучие, высокие, широкие, обладающие несуразной и грубой формой – все они черного цвета. Красное небо и черные конструкции великолепно сочетаются друг с другом. Здесь преобладает черное: большинство продуктов, предметов обихода, даже мое перо для письма. Никаких паровых установок, лишь бесконечная тьма и гнетущая тишина.

      Бродя по этим улицам, чувствуешь себя песчинкой в бушующем океане скорби. Каждый камень мостовой, каждая кованая решетка хранят отпечаток невысказанной боли, непрожитой жизни. Здесь нет привычной нам последовательности, нет логики, к которой привык разум. Время течет по-другому, растягиваясь в бесконечность, а затем сжимаясь до болезненного укола воспоминаний. Воздух тяжелый, пропитан запахом тлена и разочарования, словно вечный погребальный