Рожденная водой. Эбби-Линн Норр

а я ахала, завороженная этим зрелищем.

      – Вертящийся дельфин, – только и могла вымолвить я, задыхаясь от волнения.

      – Молодец! – хвалила она и целовала меня в щеку.

      – Мама, покажи кита! – я хлопала ее по щекам пухлыми ладошками.

      И она вновь исчезала, а я, затаив дыхание, вглядывалась в воду. Двигалась она так медленно, что над водой приподнималось лишь ее бедро: точь-в-точь как спина кита, которая порой возникает над самой поверхностью воды и тотчас погружается обратно.

      – А теперь – угря! – кричала я. Тогда она скользила так близко к поверхности, чтобы я могла разглядеть ее длинное мускулистое тело. Благодаря гибкому стану плыла она грациозно, извиваясь буквой S, точно змея, и достигала в своих движениях абсолютной точности, неподвластной обычному человеку.

      Я не раз с наслаждением гладила ее чешуйчатый хвост, любуясь мерцанием изумрудных оттенков в лунном свете. На ощупь он был гладким и твердым, если провести рукой в одну сторону, а если в другую – грубым и жестким. Иногда мама приподнимала чешуйки и резко их отпускала, и тогда по всей длине ее хвоста словно пробегала волна, в которой причудливо отражался лунный свет. Кожа ее была бледной и гладкой, как фарфор, а стоило ей превратиться в русалку – переливалась жемчугом. Когда мама ныряла, длинные черные волосы кружились спиралью в такт ее движениям, а когда выныривала – обматывались вокруг ее стройного тела, словно лента вокруг майского дерева. Словом, она была само очарование. Неудивительно, что в детстве я стремилась проводить с ней все свободное время.

      – Это должно быть нашим маленьким секретом, – не раз говорила она, а я с серьезным видом кивала в ответ. – Никому о нем не рассказывай.

      – Даже папе?

      – Папе тоже нельзя о нем знать, – отвечала она, словно гипнотизируя меня своим музыкальным голосом.

      – Почему? – Папа ведь любил ее так же сильно, как и я, а значит, казалось мне, вполне заслуживал того, чтобы увидеть маму во всей красе.

      – Люди не верят в русалок, милая моя, – объясняла она. – Если моя тайна раскроется, я буду в опасности, и вы с папой тоже. Чем меньше людей о чем-то знают, тем проще сохранить это в секрете. Понимаешь? – Скрипичные нотки, звучавшие порой в ее голосе, всегда меня успокаивали. Я кивала и смотрела на маму полными обожания глазами.

      Она не раз просила меня лечь на мелководье и сосредоточиться, чтобы понять, почувствую ли я волю к трансформации, оказавшись в океане. Увы, как бы я ни старалась, ничего у меня не выходило. Я лежала в воде, закрыв глаза и представляя, что мои ноги сливаются в единое целое, а кожа покрывается чешуей. Но тело мое никак не хотело преображаться.

      В общем, росла я как самый обычный ребенок – если, конечно, обычные дети плачут каждую ночь из-за того, что они не русалки. В тот период моей жизни отец был совершенно обескуражен, не зная, как мне помочь. Бедняга.

      Незадолго до того, как мне исполнилось шесть, я вдруг заметила, что в маме произошла перемена. Она словно