Enfant terrible. Алексей Авшеров

е, выделяло Макария среди сверстников и, дождавшись, когда бабка с дедом почтут в бозе, внук сменил имя.

      Паспортистка, уже привыкшая к неадекватам, оглядела его с ног до головы и, не найдя в нем ничего импортного, вздохнув, выдала новый документ.

      Смену ф. и. о. в то время ограничивал лишь полет фантазии граждан.

      Демарш с именем стал предтечей дальнейшей сумбурной жизни моего героя, а также кузена.

      Его и меня связывали несколько детских лет, общая прабабка и старинный некрополь на Преображенском кладбище.

      Вторая половина жизни, сводя нас все чаще, давала мне пищу для ума, и не написать о нем я не мог.

      Первый раз Макария я увидел в четыре года, когда его привезли к нам в Лосинку Конечно, я этого не помню, но знаю по фото в домашней песочнице.

      Старше меня, уже школьник, он бесцеремонно играл в мои машинки. Летный шлемофон кузена, доставшийся ему от отца-испытателя, несомненно доминировал над моей вязанной шапкой с помпоном.

      Прошло года три, и мы, повзрослевшие, провели пару летних месяцев у нас на даче в Игнатьево.

      Майкл верховодил и там. Мы хулиганили от души, а когда попадались, мой дед читал нотации, а бабка Майкла сразу брала ремень. Бегая от нее по саду, он кричал, обращаясь к ней почему-то на «вы»:

      – Бабушка! Не бейте меня! Права не имеете!

      Потерпев это пару лет, дедушка резонно заметил, что Макарий плохо на меня влияет и одного дебила в лице собственного внука ему достаточно.

      Майкла перестали привозить на каникулы и следующая наша встреча произошла через пятнадцать лет. Его отец, полковник ВВС перевелся из Ахтубинска в Москву, а следом перевез и семью.

      Увиделись мы на чьем-то юбилее.

      Я тогда недавно освободился из лагеря, и дальняя родня с понятным любопытством поглазеть на уголовника, пригласила меня в гости.

      О Майкле я тогда знал, что отслужив срочную в погранвойсках, он сейчас, по слухам, работает на Лубянке, поэтому спросил его в лоб:

      – Майкл! Ты шпион?

      – Где-то так! – сказал он неопределенно.

      За столом, не смотря на выпитое, мне так и не удалось вытянуть из «чекиста» подробности.

      Истина открылась, как часто бывает, случайно.

      Зимой не Дзержинской, переход через улицу 25 Октября (ныне Никольская) мне преградил мужик в телогрейке с грязно-красной повязкой на рукаве и такого же цвета флажком в руке. Командуя снегоуборщиком, он что-то кричал его водителю. Оглохший от лязга механизмов, то не расслышал и выглянул из кабины. В нем то я и узнал Майкла! В таком же ватнике и рваном требухе кузен больше напоминал партизана, чем разведчика.

      Однако часть правды в тех слухах все же была: хотя Майкл и не служил на самой Лубянке, но улицы вокруг нее убирал добросовестно.

      Следующие двадцать лет мы почти не виделись, но Преображенский погост начал сводить нас все чаще: там мы поочереди хоронили близких.

      Общаясь на поминках, говорили за жизнь, и я лучше узнавал «повзрослевшего» Макария.

      Прошедшие десятилетия мы провели по-разному. В девяностые и нулевые, я поднимал миллионы, занимался экстримом и личной жизнью, а Майкл активно женился, разводился и клепал детей.

      Вот и сейчас я шел знакомиться с его четвертой по счету женой и трехлетним сыном.

      Поднявшись на этаж, я обнаружил вместо звонка торчащие контакты и постучал в дверь.

      Открыл Майкл и, пропустив меня в темную прихожую, зажег свет. Здесь, как и раньше, вдоль стены теснились стеллажи с книгами, гордость его отца.

      Когда-то на новоселье я с интересом листал их.

      При совке произведения русских классиков, в отличии от классиков марксизма-ленинизма, печатали редко, тем не менее дяде Вале удалось собрать неплохую библиотеку. Сам он почти не читал, но подписные издания считались тогда хорошим вложением денег и повышали статус дома – его обитатели априори считались интеллигентными людьми.

      Заводя меня в комнату, Майкл замялся:

      – Не пугайся. Все никак ремонт не закончу.

      Я огляделся. Обои отсутствовали. Провод от выключателя безвольно провис к одинокой лампочке, дырки в стенах закрывали детские рисунки, а сам художник, не обращая на нас внимания, смотрел телик.

      – Пойдем в другую, – предложит Майкл, – пока чем-то занят, он не орет! И мы осторожно вышли.

      Бардак второй комнаты скрашивал стоящий в центре манекен в ярко лимонном пиджаке и берете а-ля Чегевара с цветным платком вокруг шеи. Рядом на столе аксессуары: серьги, браслеты и что-то еще.

      – Это кто у тебя такой модный? – спросил я.

      – Жена фрикует.

      – Кстати, где она? Обещал познакомить…

      – Уехала. Подруга в посольство позвала.

      – В какое посольство?

      – Буркина-Фасо. Таскаются по фуршетам для массовки. Негры и латиносы русских баб любят. К тому же одеваются экзотично, как те привыкли. Самбу танцуют, сальсу….