Чарльз Лайель. Его жизнь и научная деятельность. Михаил Энгельгардт

которая, по удачному выражению Рейнольдса, „окутывает общественные школы и вдыхается даже ленивым, заставляя его учиться вопреки собственному желанию“.»

      Чем объяснить эти сетования? Способности у Лайеля были исключительные, память превосходная, самолюбие большое, – все шансы на успех. И если, тем не менее, он отставал от товарищей и подвигался вперед «mediocriter», то это, по нашему мнению, объясняется только инстинктивным органическим отвращением к предметам, за которые он взялся по ошибке. Тем не менее, он упорствовал и продолжал штудировать классиков, богословие, логику и правоведение.

      Но, как уже сказано выше, любовь к природе делала свое дело. Лайель никогда не отказывался вполне от естественноисторических занятий и, поступив в Оксфорд, предпринимал иногда энтомологические и ботанические экскурсии, правда, не придавая им серьезного значения. Эти занятия привели к знакомству с натуралистами, общество которых, конечно, могло только усиливать и разжигать его наклонность к естествознанию.

      Но настоящий путь открылся для него, когда он прочел случайно попавшуюся ему под руки «Геологию» Баквелля.

      Эта наука заинтересовала его настолько, что он решил ознакомиться с ней поближе.

      В Оксфорде естествознание играло весьма подчиненную роль, однако не было совсем заброшено. Среди прочего читались здесь и лекции по геологии, и притом не кем-нибудь, а самим Буклэндом – главой английских геологов того времени.

      Буклэнд принадлежал к старой школе «катастрофистов». В истории земной коры он различал два главных периода: до и после потопа. Ничего общего между ними нет: до потопа действовали одни силы, после потопа – другие. То было – прошлое, а это – настоящее; нужно строжайшим образом различать эти понятия. Прошлое нашей планеты полно драматизма, – не то, что бесцветное, серенькое настоящее. Страшные катастрофы то и дело переворачивали вверх дном всю природу. Материки разом исчезали в морской бездне, на их место выдвигались новые и по мановению свыше одевались новой, растительностью и населялись новой фауной. Страшные землетрясения приводили в движение всю земную поверхность; колоссальные волны поднимались на океане, взбудораженном подземными толчками, заливали материки, смывали горы, промывали долины, заносили песком и илом громадные области. Горные цепи воздвигались в мгновение ока; вулканы вскакивали и исчезали, как пузыри на взбаламученной воде. Словом, не было развития – были судороги земной коры… Теперь же она успокоилась и отдыхает.

      Современному читателю подобные воззрения покажутся бредом, но они разделялись огромным большинством тогдашних геологов. Они высказывались не голословно, а подкреплялись многими и важными доказательствами. Но мы еще поговорим об этой теории катастроф, когда коснемся научных трудов Лайеля.

      Будущий противник катастрофизма усердно посещал лекции Буклэнда и нашел в нем хорошего, внимательного учителя. Он собирал для него окаменелости, сообщал ему о своих