Полночная школа. Погоня за демоном. Мэль Дезар

наш доктор пользуется только магическими эликсирами, – подчеркнул я. – Думаю, что он так же потрясен, как Фёйлу.

      – Черт! – вздыхает Эйр. – А я-то думала, что все последствия этой катавасии свалятся на нас, что нам придется особенно туго. А поглядите на препода. У него вены вот-вот лопнут!

      – Похоже, теперь, когда нам предстоит все потерять и ничего не известно, фатализм мы находим разумным и более уместным?

      – Ты начал стихи писать? – на полном серьезе спросила Прюн. – Как мило!

      – Спасибо, Прюн.

      – В этом есть только один положительный момент, – заметил Жоэль.

      – А именно?

      – Будет гораздо проще мухлевать на экзаменах. Даже у тупиц вроде меня будет шанс. Вот здорово!

      Эйр вскочила так стремительно, что я даже не уловил ее движения, и влепила ему крепкий подзатыльник.

      – Эй! – возмутился лич.

      – Хватит тебе носиться со своим комплексом неполноценности! – взвилась волчица. – Ты точно ничуть не глупее всех нас и экзамены сдашь играючи.

      – Но я…

      – Но ты… что? Прекрати эти сеансы самоуничижения!

      – Я не…

      Глаза волчицы резко сузились, осталась лишь желтая щелка с горящей от гнева черной полоской зрачка.

      – Ладно, ладно, – сдается Жоэль. – Не буду мухлевать.

      Эйр расслабилась.

      – Ну разве что чуточку, – шепнул мне лич.

      – Скёль! – рявкнула Эйр. – Спали этому дурачку остаток шевелюры!

      – Нет! Не надо, я…

      – Господин Фёйлу?

      Легко узнаваемый голос моей сестры прерывает наше шушуканье, а заодно и смуту в классе.

      Сюзель стояла в дверном проеме, рослая, подтянутая, роскошная, ОЗАРЕННАЯ СОЛНЦЕМ. Понимаете, если мне в генетической лотерее не повезло, то Сюзель сорвала джекпот. Ее можно назвать супервампиром: получеловек, полуполночник, она способна гулять посреди бела дня и есть что вздумается. При этом сестра обладает геркулесовой силой, красотой принцессы и разумом гения. Я ее обожаю.

      А еще чертовски завидую: ей досталось все, мне – ничего. Но я усердно тружусь, чтобы от этого чувства избавиться, слово даю.

      – Что тебе, Сюзель? – приосанился профессор, нервно приглаживая те несколько волосинок, что еще прикрывали его плешь.

      Бедняга. Вены на лбу пульсируют, щеки побагровели от волнения, очки сидят криво, стол завален кучей бумажек, и все вместе делает его похожим на пятидесятилетнего младенца, очень недовольного жизнью.

      – Вы позволите забрать Симеона и Ноэми?

      – Зачем? – спросил я.

      Профессор одарил меня начальственным изгибом бровей, потом прочистил горло и спросил о том же самом:

      – Зачем?

      – Директриса велела мне привести их. Больше я ничего не знаю.

      – У вас есть бумага? – флегматично поинтересовался Фёйлу, как будто забыв, что перед ним высится запас бумаги, которого хватило бы на год небольшому университету.

      Сюзель догадалась, что он имеет