Романтика реальности. Как Вселенная самоорганизуется, порождая жизнь, сознание и сложность Космоса. Бобби Азарян

происходит, когда новые научные открытия заставляют нас принять иную общую концепцию и точку зрения. Таким сдвигом был момент, когда человечество узнало, что Земля не центр Вселенной, а, судя по всему, лишь незначительная планета среди бесчисленного множества других планет. Еще один важный сдвиг произошел, когда теория эволюции путем естественного отбора Чарльза Дарвина объяснила, что вся жизнь в биосфере развилась от одного общего предка, а именно одноклеточного организма.

      Хотя парадигмы, обусловленные этими открытиями, многому научили нас о Вселенной и нашем происхождении, они повлияли на формирование мировоззрения, согласно которому жизнь в космосе случайна и по большому счету совершенно несущественна. Эту точку зрения, нашедшую отклик у критиков религии и противников суеверий, подкрепили последующие научные прорывы и популярные философские интерпретации обнаруженных законов и процессов.

      Например, когда Дарвин писал книгу «Происхождение видов», ученые формулировали второй закон термодинамики – принцип, породивший чрезвычайно мрачный космический нарратив. Во-первых, он гласил, что полезный запас энергии во Вселенной постоянно истощается (примерно как в большой машине заканчивается топливо), а во‐вторых, новое статистическое понимание закона, казалось, подразумевало, что мир неуклонно становится все более неупорядоченным и случайным. Если это правда, то, следовательно, все сложные и организованные формы, включая разумную жизнь, обречены – в космических масштабах – лишь на недолговечное и в конечном счете малозначимое существование.

      Еще один удар по смыслу жизни был нанесен примерно в середине двадцатого века. Открытие молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты подтвердило великую идею Дарвина: все формы жизни в биосфере, от червя до человека, появились в результате слепого и бессмысленного механического процесса, который сводится к копированию с генетической мутацией и неизбежно приводит к видообразованию. Хотя сам Дарвин избегал утверждать, что это единственный эволюционный механизм в природе, так заявляли многие сторонники его теории. Поскольку создание сложных форм требует биологической эволюции, то само возникновение жизни стало изображаться результатом какого-то невероятного молекулярного столкновения, а не управляемого законами природы эволюционного процесса, такого как самоорганизация. Иначе говоря, жизнь была признана статистической случайностью – космическим счастливым совпадением, настолько маловероятным, что нам не следует ожидать его где-либо еще во Вселенной.

      Это общее настроение соответствовало господствующей научной идеологии девятнадцатого и двадцатого веков, известной как редукционизм и предполагавшей, что лучший способ постичь реальность – разбить все физические явления на их простейшие части и процессы и наблюдать стандартное поведение фундаментальных составляющих природы в изоляции. Согласно евангелию редукционизма, когда это возможно, социальные науки и психология должны сводиться к биологии, биология – к химии, а химия – к фундаментальной физике. Хотя