Контролер. Никита Семин

пришлось воспользоваться такими методами, чтобы выпнуть иностранцев из советской промышленности. Свою миссию они выполнили, а уходить «по-хорошему» не хотели. Но это была разовая акция!

      Нет, не зря он мальчишку к себе приблизил. Именно ведь для такого он и «поднимал» Огнева, ограждая его от других партийцев. Чтобы он в лицо не боялся сказать, какие проблемы есть в стране. Для того и в ЦКК протащил. Правда парень что-то не спешит проверять членов партии. Но ведь и повода у него не было? А вот если подтолкнуть…

      – Посмотрим, что он там в ОГПУ найдет, – решил Иосиф Виссарионович. – Если покажет себя и шею не свернет, тогда можно и напомнить ему, что не просто так он удостоверение члена контрольной комиссии носит.

      Придя к такому выводу, генеральный секретарь выбил прогоревший табак из трубки и продолжил разбирать накопившиеся отчеты. Руку на пульсе следует держать постоянно!

      Глава 2

      Октябрь 1930 года

      – Сереж, – крикнула мама из коридора, пока я умывался. – Тут к тебе пришли!

      – Я сейчас!

      Быстро ополаскиваю голову и тут же вытираю ее полотенцем. Нормально помоюсь позже, когда Семен Игоревич общедомовую котельную раскочегарит. Тогда уж и в трубах вода горячая будет, но лишь вечером. Вот так, с полотенцем в руках, я и встретился с Катей. Именно она пришла к нам этим ранним утром.

      – Сереж, – тихим голосом начала девушка. – Мы можем поговорить?

      После разговора со Сталиным я сам хотел с ней встретиться, поэтому молча кивнул. Она облегченно выдохнула и стала разуваться. Родители о чем-то разговаривали на кухне, а я пригласил Катю к себе в комнату. Та зашла и растерянно огляделась. После чего аккуратно присела на край моей кровати.

      – Сережа… я хотела извиниться…

      Я вздохнул, чувствуя себя сволочью. «Ошибаться – можно, врать – нельзя», гремело в моей голове. Так я сказал товарищу Сталину. И раз уж я настаивал на применении этой формулировки, нужно и самому соответствовать.

      – Я тоже хочу… извиниться, – выдавил я из себя.

      Признавать ошибки тяжело. Признаваться во лжи – еще сложнее. Но если уж я что-то решал, то потом всегда шло действие.

      – Кать, – начал я, – я тебе соврал.

      Девушка удивленно посмотрела на меня.

      – У меня с Женей… было, – вот все и сказано. – У нас не было любви. Да и сейчас нет. Но я чувствую свою вину, что тогда соврал тебе.

      – Часто? – тихо спросила девушка.

      – Пару раз. Скажу лишь, что когда я начал за тобой ухаживать, эти отношения прекратились. Остались чисто деловые, тут я тебе не врал.

      – Почему ты соврал? – прошептала Катя.

      – Боялся, что ты начнешь меня обвинять. Начнешь высказывать мне претензии.

      – А сейчас не боишься? – подняла она свой взгляд.

      – Не боюсь. У нас все равно теперь ничего не будет.

      – Почему?! – вскинулась девушка. – Я могу простить!..

      – Что? – перебил я ее, хмыкнув. – Я тебе не изменял. Так что ты собралась