Машина смерти. Джерри Капечи

его прямым хуком в нос. И уже после того как Нино выписали из больницы, взбухшая вена на левой стороне его шеи, казалось, готова была взорваться, когда он орал своему брату: «Когда-нибудь я доберусь до этой сволочи. Я убью этого ублюдка!»

      Когда Мария услышала об этой истории, она покачала головой: настолько незначительной была обида и настолько несоразмерной реакция. «Я не хочу, чтобы Доминик работал на тебя, когда меня не станет», – сказала она Нино, в очередной редкий раз нарушив обычные приличия их бруклинских ужинов. Помимо очевидных причин, у нее имелись и другие основания для этого.

      – Доминик теперь настоящий американец, ты не можешь ему диктовать. Он не будет жить по твоим правилам.

      – Все, чего я хочу, – это чтобы Доминик выжил в этой проклятой, глупой войне.

      – Он выживет, – сказала она.

      К изумлению всей семьи, Доминик действительно выжил. В тот же день, когда он был отброшен взрывом и серьезно ранен на высоте 875, четверо измученных разведчиков группы РПДД, шатаясь, притащили его и связиста Боунза в лагерь рейнджеров у подножия холма. Группа уже находилась на краю гибели, когда северовьетнамские войска внезапно отступили, дав им возможность ускользнуть. Через две недели Доминик очнулся в военном госпитале, а еще через несколько недель лечения был награжден очередной медалью. Боунз тоже выздоровел. Вместе с другими своими товарищами они, предположительно, уничтожили по меньшей мере пятьдесят вражеских солдат.

      В начале 1968 года, еще оставаясь в составе Вооруженных сил, Доминик покинул Вьетнам. Он должен был явиться для отчета в Форт-Брэгг в Северной Каролине, но сначала заехал домой. Его мать устроила в Левиттауне настоящий праздник в честь его приезда; Нино, верный своему принципу никогда не ездить в Левиттаун, на него не явился.

      На следующий день Доминик приехал в Бруклин, чтобы засвидетельствовать свое почтение. В свете недавних армейских триумфов его обида на Нино за отказ помочь ему стать известным музыкантом померкла. Он даже приписывал часть своего успеха тому, что рос при Нино и с детства переживал драматические события такие как осада бункера во время мафиозной войны 1957 года. Если не считать резких выпадов Нино, Доминик всегда любил его общество. Единственной ценой, которую Нино назначал за это, было почаще обращаться к нему; но поскольку Доминик признал армейский путь правильным, а путь Нино – ошибочным, заплатить ее было легко.

      Нино пригласил его составить компанию ему и Полу Кастеллано с женами на просмотре представления в шикарном отеле «Уолдорф-Астория» на Манхэттене. «Надень свою форму, берет и все медали», – распорядился он.

      Лицемерие Нино позабавило Доминика, но он сделал так, как было ему сказано, и тем вечером произвел фурор среди отряда уолдорфских официантов, которые сдували пылинки с его безупречно сервированного стола. У него мелькнула мысль (которая, между прочим, была правдой), что «семья» Гамбино практически возглавляла профсоюз работников отеля.

      Через