Разговор с Богом. Илья Андреевич Хворов

Это не было агонией, но боль оказалась настолько сильной и жгучей, что трудно было бы подобрать другое слово для ее описания. Он прекрасно осознавал, что так просто уход из этого мира невозможен. Помимо моральной подготовки, на которую у Михаила ушло много времени, пришлось собрать все свои физические силы.

      – Надеюсь, что я наконец вкушу яблоко истины… – произнес он дрожащим голосом.

      Кому-то может показаться, что поднять руку с пистолетом – легко. Подумаешь! Меньше килограмма. Однако когда это происходит в момент отречения от жизни, то даже маленькое перо покажется неподъемной гирей. И хотя Михаил уже давно знал, что рано или поздно он решится на этот поступок, в решительный момент пальцы отказывались нажимать на маленький курок.

      Тем не менее результат нам уже известен. Тело 40-летнего мужчины, которое буквально 10 минут назад было полно жизни, теперь лежало на полу, скрюченное, в неестественной позе. От выстрела Миша упал на левый бок, поскольку пуля пробила правый висок. Тело во время падения вывернулось: грудь и лицо были обращены вверх, а ноги изогнуты. Одна из них была откинута назад, другая – вперед. Одна рука была прижата к телу, а вторая, словно пытаясь за что-то ухватиться, тянулась к тумбочке, стоявшей в нескольких метрах от бездыханного тела.

      Самым тяжелым для Михаила оказалось не время принятия решения, не нажатие на курок и даже не мысли, заполонившие его сознание в те секунды. Самым страшным оказалось предсмертное ощущение. У людей, переживших клиническую смерть, все происходит по-разному. Кто-то чувствует эйфорию, у кого-то перед глазами мелькает вся жизнь, кто-то видит свет в конце туннеля, кто-то видит, как им кажется, Бога, но с Михаилом все оказалось немного печальней. Первое, что он ощутил, – это сильнейший и крайне неприятный режущий звук, который иначе как ультразвуковой атакой и не назовешь. Голова словно взорвалась в эти миллисекунды, а остатки сознания стушевались, и то самое Я начинало исчезать, а Михаил испытал поразительной силы страх. Испытай его живой человек, он бы, скорее всего, умер. Этот страх можно назвать животным, и ничто из прошлого опыта Михаила не могло с ним сравниться.

      Но вскоре это ощущение исчезло, уступив место чему-то непонятному. Ни одна мысль уже не могла возникнуть в раздробленном пулей мозгу, а те его части, которые еще пытались функционировать, выдавали лишь смутные образы. Будто бы все пространство начинало разрушаться, а понятие времени улетучивалось, и потому Миша никогда бы не сказал, сколь долго отмирало его сознание. Никаких образов, никакого Бога – ничего. Он на мгновение осознал, что такое «ничто». И однако, внезапно Михаил пришел в себя.

      – А-а-а-а, – вырвался у него протяжный и ужасающий крик. Фантомные боли и страх оказались первыми ощущениями после возвращения к жизни. Миша не мог сразу понять, что происходит. Хотя его организм функционировал идеально, как и задумано Создателем, Михаил чувствовал то, чего не существовало. Рассудок был помутнен, Михаил лежал на полу, боясь пошевелиться.

      Страшно было даже открыть глаза, но его крик сделал для него одолжение – веки распахнулись, а за ними – бездонная пустота и страх в зеленых зрачках.

      «Где я? Как я.… жив? – Спустя несколько минут беспамятства Миша начал приходить в себя. – Нет… не может быть…»

      Он все вспомнил, быстро приложил руку к виску и начал себя нащупывать, гладить, оттягивать волосы. Он вдруг понял, что дырки от выстрела нет, и даже капли крови не осталось на ладони.

      – Как такое возможно? Неужели я остался цел и невредим? Нужно попробовать встать, – сказал он сам себе вслух.

      Михаил оперся на правую руку и попытался перевернуться, чтобы встать на колено, но вместо этого резко вскочил, ударившись спиной о шкаф. Однако боли он не почувствовал, его внимание было приковано к тому, что лежало на полу.

      Его лицо дрожало: губы тряслись, словно на морозе; он хотел отвести взгляд от ужасной картины, но оторваться от нее не мог. Михаил увидел свой труп.

      Он хотел что-то сказать, но изо рта вырывались лишь писклявые звуки. Миша не понимал, каким образом его труп находится перед ним, когда он чувствует себя просто прекрасно. Сознание отказывалось принимать происходящее.

      Михаил наклонился, желая убедиться, что лежит действительно он. Сомневаться не приходилось – пижама точно была его, рядом лежал пистолет, а на голове трупа виднелось маленькое красное пятно, из которого медленно вытекала кровь. Михаил вновь приложил руку к своей голове, но крови не было. Чтобы окончательно убедиться, он отодвинул воротник пижамы и увидел родинку, которая сопровождала его всю жизнь.

      – Значит, это правда? Я мертв? Но как же… – Он схватился за голову, пытаясь что-то понять, но мысли разбегались, как рой муравьев. Он был потерян и ошеломлен.

      Михаил присел, опершись спиной о шкаф, и попробовал осознать происходящее. Он определенно умер: его труп был перед ним, но оказалось, что смерть – это не конец. Комната, в которой он провел столько времени в одиночестве, теперь казалась ему омерзительной.

      – Подумать только! Столько грезил о том, как застрелюсь и не буду чувствовать