Дочь писателя. Виктор Петрович Азбукиведиев

истый джип промчался по краю лужи и облил прохожих. Одним спешащим было некогда объезжать озерцо, другие получали удовольствие от того, что месиво красиво разлеталось и мазало Красоту.

      Сейчас Она лежала поодаль и вверх лицом. Но когда их всех свалили в кучу, Она оказалась в самом низу. Человек в стоптанных туфлях поднял Её, но увидев, что вымазал о Неё руки, отбросил в сторону и выругался. Руки у человека были запачканы задолго до этого случая и не только грязью.

      «Грязь, конечно, ничто по сравнению с кровью, – рассуждал человек. – Но я считаюсь добрым. Нужна она мне как пятое колесо возу…».

      Про кровь он помалкивал.

      *

      Она лежала и думала: «Это конец, спасения ждать не от кого. Мои папа Писатель и мама Типография – далеко… Мои сёстры – книги, брошюры, газеты – и братья, журналы, лежат рядом облитые жижей, беспомощные, промокшие и озябшие. Нас могли бы спасти верные друзья – библиотекари, но они дремлют в тёплых залах над отчётами о проделанной работе. Верстают очень нужную в Верхах статистику и зорко охраняют балансовое книжное племя, которое подобно узникам отбывает пожизненное заключение на стеллажах. Как радостно… – думала Она, – когда Читатель нет-нет да и вынесет известную Дочь писателя на свежий воздух. Уединится под цветущей грушей, раскроет Хранительницу Мудрости или Попутчицу Музы, полистает, прочтёт, и…» – она задумалась. И вскоре продолжила:

      «Но моя мама Типография предупреждала меня, что её пращур Критик только тем и занимался испокон веков, что лил грязь. А я знаю, что и ныне Он льёт её на нас не хуже, чем сейчас вылила жижу широколобая шина джипа. На моих страницах изобличен Порок и воспета Добродетель. Смелые, искренние Писатели, имея праведную волю, с помощью своих Дочерей изображают всё… Я выдержала цензуру, критику, нападки всех злобных инквизиторов – коммунистов, социалистов, центристов, левых, правых, мудрствующих газетчиков, «правых» и «неправых». Гордо прошла мимо шаек писательской мелюзги и на тебе – оказалась на свалке облитая грязью. Цензоры, Критики и вечно имеющие что-то себе на уме Ценители искусства – на словах помощники и друзья, а на деле – недруги, – с отчаянием рассуждала Дочь Писателя. – Ныне к ним добавились ещё и некоторые бездушные недоумки-читатели, выбрасывающие нас на помойки. Вразуми их, Господи, они не ведают что творят».

      *

      Юноша из 7-го «Б» успел поднять меня. Остальных подхватили служители чистоты и порядка, обутые в тяжёлые резиновые сапоги, одетые в замызганные фартуки и блестящие от грязи рукавицы, и… швырнули несчастных в тракторную тележку. Юноша занёс меня за гаражи, достал из рюкзака чистую футболку и, очищая футболкой мою одежду, сказал:

      – Мне нравится этот строгий цвет переплёта. Я не люблю ярко разрисованные обложки, да ещё и с кривыми буквами названий произведений и имён авторов.

      Он раскрыл меня и, прочитав короткую главу, радостно воскликнул:

      – Я подарю её Отличнице, которую люблю с того самого дня, когда она, несравненная, перешла в наш 7-ой «Б».

      Я была приятно удивлена, что Юноша в таком нежном возрасте испытывает высокое чувство и к своей однокласснице, и ко мне, подобранной на свалке. Мой спаситель повторил: «Я люблю, люблю…». И поспешил к дому Отличницы. Около подъезда № 2 Юношу остановила Мама Отличницы, под строгим взглядом которой он смутился.

      – Позвольте зайти к вам ненадолго… Я подарю вот эту книгу и только.

      – Занята, – чеканя слова как робот, ответила Мама. – Моя дочь с твоим бывшим дружком занимается программированием. Он отличник по этому предмету, лучший в школе. Я сама его пригласила. По литературе, истории и химии у него, кажется, двойки и колы, но это не столь важно в наше время. Сегодня нужна не художественная литература, а репетитор-программист.

      Мама бесцеремонно забрала меня у Юноши и положила в свою хозяйственную сумку. Юноша ушёл, а в это время из подъезда № 2 вышел Программист, к которому Мама обратилась с благоговением:

      – Чипсет, – сказала она, – здесь только что был твой бывший дружок с книгой.

      Она порылась в сумке и вытащила меня на свет божий:

      – Вот, Он хотел подарить эту грязнулю моей крошке. Скорее всего, твой бывший дружок нашёл её на помойке, – чеканила Мама слова как робот.

      – Книги безвозвратно уходят в прошлое, – гнусавил в ответ худой как велосипед Программист. – Продвинутые пацаны сдают их во вторсырьё или просто выбрасывают за ненадобностью на свалку. Мой бывший друг – неисправимый романтик, потому-то и подбирает выброшенные книги, – Чипсет говорил на дворовом наречии, а Мама слушала и слушала, не понимая смысла жаргонных слов.

      К собеседникам подкатил на самокате Лихой Наездник неопределённого возраста с мутными глазами. Наездник, забыв про учтивость, сходу выпалил:

      – Чипсет, Чипсет, у меня вчера мать сдохла… Ну, я из неё мозги вынул, а труп на помойку выкинул. Срочно прикуплю у тебя мамашу. Бабки при мне. Включай в кубышке оперативную, а то и дисковую, и отвечай, есть ли у тебя мало-мальски живая мать. Я спешу, не тяни резину.

      – Что с ней случилось? Инфаркт? – спросила