Тысяча и один призрак. Александр Дюма

бледная дама не сказали ничего: их это не интересовало.

      – А, вы все против меня. Вот если бы кто-либо из вас был врачом…

      – Но, доктор, – возразил Ледрю, – вы знаете, что я отчасти врач.

      – В таком случае, – сказал доктор, – вы должны узнать, что там, где утрачена чувствительность, нет и страдания, а чувствительность прекращается при рассечении позвоночного столба.

      – А кто вам это сказал? – спросил Ледрю.

      – Рассудок, черт возьми!

      – О, прекрасный ответ! Рассудок подсказал судьям, которые осудили Галилея, что Солнце вращается вокруг Земли, а Земля неподвижна? Рассудок доводит до глупости, мой милый доктор. Вы делали опыты над отрезанными головами?

      – Нет, никогда.

      – Читали вы диссертацию Соммеринга? Читали протокол доктора Сю? Читали заявление Эльхера?

      – Нет.

      – Но вы верите Гийотену, что его машина – самый лучший, самый верный и самый скорый и вместе с тем наименее болезненный способ лишения жизни?

      – Да, я так думаю.

      – Ну! Вы ошибаетесь, мой милый друг, вот и все.

      – Например?

      – Слушайте, доктор, вы ссылаетесь на науку, и я буду говорить вам о науке. Поверьте, все мы знаем по этому предмету столько, что можем принять участие в беседе.

      Доктор сделал жест, выражающий сомнение.

      – Ну, ладно, вы потом и сами это поймете.

      Мы все подошли к Ледрю, и я, в свою очередь, стал жадно прислушиваться. Вопрос о казни посредством веревки, меча или яда меня всегда очень интересовал, как и вопросы милосердия.

      Я самостоятельно занимался исследованиями страданий, предшествующих смерти разного рода, сопутствующих им и следующих за ними.

      – Хорошо, говорите, – сказал доктор недоверчивым тоном.

      – Это легко доказать всякому, у кого есть хотя бы малейшие представления о жизненных функциях нашего тела, – продолжал Ледрю. – Чувствительность не уничтожается казнью, и мое предположение, доктор, опирается не на гипотезы, а на факты.

      – Укажите-ка эти факты…

      – Вот они. Во-первых, центр ощущений находится в мозгу, не правда ли?

      – Вероятно.

      – Проявления чувствительности могут ведь иметь место и при остановке кровообращения в мозгу, или при временном его ослаблении, или при частичном его нарушении.

      – Возможно.

      – Если же центр чувствительности находится в мозгу, то казненный должен осознавать себя до тех пор, пока мозг сохраняет свою жизненную силу.

      – А какие доказательства?

      – Да вот, Галлер в своих «Элементах физики», том четвертый, страница тридцать пятая, говорит: «Отсеченная голова открыла глаза и смотрела на меня сбоку, потому что я тронул пальцем спинной мозг».

      – Но ведь Галлер мог ошибаться.

      – Хорошо, допустим, что он ошибался. Другой пример: на странице двести двадцать шестой Вейкард в «Философских искусствах» говорит: «Я видел, как шевелились губы человека, голова которого была отсечена».

      – Хорошо-с, но шевелиться, чтобы говорить…

      – Подождите, мы дойдем до этого. Вот, можете