Ферма. Неудобная история, которую вычеркнули из хроник Холокоста. Джуди Раковски

норковый палантин. С родственниками она говорила на идише – и это делало их разговор секретным. По-английски они говорили с тем же акцентом, что и она: th у них звучало как t, а w – как v. И каждое предложение заканчивалось октавой выше, почти превращаясь в вопрос. Но я не отрывала глаз от Поппи. Его улыбка сияла, словно солнце. Я пыталась поймать его взгляд. Сияющий голубой океан должен быть направлен не на троих детей и шестерых других внуков, а только на меня! Он улыбнулся мне, и я тут же слезла со стула и проскользнула под подносом официантки, которая кричала что-то родственникам из Старого Света, словно они были глухими.

      Возле Поппи я замерла. Я ждала, что он посадит меня на колени, как всегда делал, когда мы приезжали к нему. Тогда все мои поступки и слова вызывали у него добродушный смех. Но в тот вечер он оставил меня стоять рядом, под его теплой рукой. Моим соперником стал его брат Джо. Казалось, воспоминания унесли их в совершенно другой мир.

* * *

      До пятого класса я не задумывалась, где родились и жили Поппи и бабушка. Учительница говорила, что в Америку люди приехали со всего света. Мы создали прекрасный плавильный котел, где все избавлялись от прежней идентичности во имя воплощения американской мечты. Учительница спросила, что мы знаем о странах происхождения своих семей. Одноклассники пожали плечами. Несколько белых детей, семьи которых жили в Америке на протяжении нескольких поколений, могли догадаться. Учительница сказала, что мальчик с фамилией Смит, наверное, происходит из Англии. Но он этого не знал.

      Я подняла руку.

      – Я польско-еврейского происхождения.

      Учительница сказала, что это интересно, и я рассказала то малое, что знала о своих дедах-иммигрантах. То же самое я рассказала в машине, которая забирала нас из школы. Мама моего одноклассника, сидевшая за рулем, рассердилась и обвинила меня во лжи.

      – Всем известно, что поляки – католики!

      Я ничего не поняла. Зачем мне было о чем-то врать?

      Я плохо представляла, почему у нас так мало родственников с папиной стороны. Мы знали, что Гитлер убил много евреев, в том числе и наших родственников. Финал был чисто американским. Поппи оказался настолько умен, что уехал из Европы до войны и обрел свободу в Соединенных Штатах. Никто не говорил о жизни тех, кто остался, и о том, как они погибли.

* * *

      Через двадцать лет я приехала в Кантон, штат Огайо, и поставила на пасхальный стол коробочку макарунов. Конечно, мне было неловко ставить купленный подарок среди домашней выпечки. Я приехала в гости к тому самому «неизвестному племяннику». В Польше его звали Шмуль Раковский. После войны он с женой переехал в США и сменил фамилию на Рон – в переводе с идиша это означает «радость». Он изгнал из памяти мрачные воспоминания о разрушенной Европе и начал новую жизнь в новой стране. Меня встретила жена Сэма, Валла, настоящий профессионал в деле приготовления супа с клецками из мацы. Яркая еврейка с сапфировыми глазами спросила меня:

      – Мама учила тебя готовить суп с клецками