Королевский долг. Пашка В.

сразу. Тихий рокот барабанов… а потом тишина и принцесса в бело-золотом, сверкающем платье выходит на фоне потемневших старинных гобеленов.

      Красиво задумано, и получилось еще лучше.

      Бланка красавица, что и говорить. И в этом платье она чисто сказочная принцесса. Которая вот-вот станет вполне реальной королевой – сегодня день ее совершеннолетия и коронации. Сегодня она перестанет быть высочеством, и станет величеством, и поэтому праздник.

      Я стою в огромном зале, улыбаюсь, любуюсь сестрой. Нет, что ни говори, а хорошо, что королевой станет она. Не люблю я это все. Она конечно прекрасна и воздушна, но я-то знаю, как она с мэтром Валенти репетировала этот выход, и речь, которую она сейчас произнесет, и… вот, произносит.

      На таких церемониях каждый шаг выверен и отточен, каждый жест, каждое слово сперва обдумано, отрепетировано…

      Дворяне и богатые купцы, удостоенные высокой чести видеть это представление смотрят сияющими глазами, но я замечаю, что некоторые поглядывают на меня. И от этого становится кисло, и моя улыбка теряет искренность.

      Я не волшебник, но я хорошо знаю, что они думают. Я мужчина, я старше, но коронуется Бланка – этого уже довольно, чтобы вся эта свора косилась на меня, и думала о том, какие выгоды можно извлечь, если начать мутить воду. Я сегодня целый день ловлю на себе такие взгляды.

      Противно! Осторожные взгляды, осторожные слова, осторожное сочувствие… мол, как вы, ваше высочество, полагаете – из ее высочества получится хорошая королева? Впрочем, конечно хорошая, но вот…

      И глаза – голодные, ждущие, жадные.

      Мэтр Валенти мне еще за месяц до этого цирка говорил, мол, будьте очень осторожны, ваше высочество…

      Дело в том, что наш с Бланкой папаша, славный король Виттерио, в завещании вполне однозначно указал, что наследовать должна Бланка. Почему он так сделал? Почему назначил наследницей младшую девочку? Кто ж знает… Мама наша умерла вскоре после того, как родилась будущая наследница, и отец тогда же и написал завещание. Люди думают, что от горя после смерти жены… наверное, они правы, но мне кажется, что с тех пор у него была возможность передумать. Если б это было решение момента, он мог бы и все переписать, он правил еще пятнадцать лет. И меня вовсе не забывал и не обижал, что бы там ни твердила молва…

      Потом весь год от смерти отца до совершеннолетия Бланки я выслушивал разные намеки. Моя б воля – я б и на коронацию не пошел бы. Сестра поняла бы, а терпеть эти взгляды – сочувствие-ожидание-презрение – лучше уж поехать к озеру и стрелять уток!

      Но мэтр Валенти запретил. Сказал, мол, если я уеду, это будет выглядеть еще хуже… и вот я стою, подпираю стенку, любуюсь сестрой и стараюсь не замечать придворных шакалов. Улыбаюсь.

      Бланка говорит речь, но я не слушаю, я эти слова уже читал и слышал, когда Бланка репетировала. Обещает быть хорошей королевой, вспоминает, каким хорошим королем был папа, вспоминает славную историю нашего рода. Наверное, на всех коронациях всегда говорят что-то подобное.

      Музыка затихла, публика тоже. Бланка стоит, почти светящаяся фигурка, нежным своим голоском вещает. Самые впечатлительные утирают платочками глаза.

      Почему-то представляю себя на ее месте. Ерунда вышла бы! Я б запутался и ляпнул бы ерунду. И в белом костюме я выгляжу отвратительно – подчеркивается шрам на лице, неудачно упал с лошади на охоте.

      Бланка лучше!

      – А тебе бы по-другому всю церемонию готовили, – раздается у меня за спиной чей-то голос. Тихий, хрипловатый, чем-то знакомый, но не могу вспомнить, кто же это.

      Повернуться? Нельзя, наверняка на меня смотрят и отметят, что пока шла коронация, принц Альберт о чем-то шептался. И я молчу.

      – Само собой, – бормочет голос, – все по-другому было бы. И речь не зубрил бы, просто от души говорил, что думаешь…

      – Знаешь, что я думаю? – не выдерживаю я и говорю еле слышно, – Я думаю, что тебе стоит подавиться своими слюнями! Которые ты напустил в надежде устроить…

      Я не договариваю. Голос смеется за моей спиной.

      – Ночью поговорим, жди, отважный принц!

      Я оборачиваюсь. Прямо за спиной стена, на стене – гобелен. На гобелене вышита Дева-Луна – бледное лицо огромные глаза смотрят ввысь. У ее ног лежит козленок, смотрит прямо на меня.

      Я моргаю и вижу, что мне показалось – козленок так же, как и его хозяйка, смотрит вверх.

      Я собираюсь вертеть головой, искать, осматриваться, но вовремя вспоминаю о том, где я. Смотрю на сестру, она как раз заканчивает речь. Все ликуют.

      Седой жрец выходит вперед, играет одинокая флейта, принцесса склоняет головку перед ним, и вот легкая изящная корона венчает голову моей сестры.

      Жрец торжествующе смотрит на меня.

      И вдруг я понимаю, что все в зале смотрят на меня.

      И Бланка смотрит на меня.

      И даже отец смотрит на меня, с огромного портрета на стене.

      Глаза, глаза, глаза… укоризна, ожидание, торжество…

      – Что? Что я вам…