Город наверху. Кир Булычев

не бросилось до сих пор? Крони провел руками по холодному полу. Пальцы натолкнулись на гладкую поверхность лезвия. Крони нащупал рукоять. Так было надежнее. Потом подтянул локти и приподнял голову. Луч света уперся в дальнюю стену. Крони сел. Тогда он увидел кучу тряпья в углу каменного мешка. Куча шевельнулась, замерла, и снова раздался длинный, прерывистый вздох. Крони встал на четвереньки и, держа нож перед собой, приблизился к куче тряпья.

      Из тряпок выглядывала часть лица – серые волосы, острый, будто выпиленный из мела нос. Дрогнуло голубое веко, и открылся блестящий, горячий, безумный глаз. Худая, дрожащая рука приподнялась в оборонительном жесте, длинные ногти целились в лицо Крони, но рука была бессильна и упала, будто растаяла в ветхой рвани.

      Открылся рот, беззубый и черный. Человек хотел сказать что-то, но получился лишь хрип. И Крони не сразу разобрал слова:

      – Уйди… солдат…

      – Я не солдат, – сказал Крони. – Я трубарь.

      – Трубарь… – прохрипел человек. – Пить…

      Крони понял, что и сам хочет пить. Смертельно хочется пить.

      – Где здесь вода? – спросил он.

      – Дальше, там…

      Человек смог показать глазами вглубь комнаты. Крони поднялся с колен и, держась за стену, пошел, пока не услышал журчание тонкой струйки воды, текущей в трещине. Крони подставил каску и долго ждал, пока на дне наберется немного воды, и тут же выпил ее. Потом снова подставил каску под струйку и стал думать. Здесь живет человек. Это странно, потому что человек не может жить в этих местах.

      Человек ждал Крони. Свет фонаря отразился в его зрачках.

      – Вот, принес, – сказал Крони, чтобы разогнать тишину.

      Он наклонился и приподнял легкую, горячую голову человека. Тот пил долго. Вода стекала из углов губ, и Крони подумал, что лишь малая часть воды попадает человеку в горло. Но много он выпить и не мог. Человек закрыл глаза, устал, голова его вяло откинулась, и Крони испугался, что он умер.

      – Погоди, – сказал он, будто хотел остановить его, удержать, чтобы не уходил во мрак, из которого никто не возвращается.

      – Я здесь, – сказал человек неожиданно ясным и твердым голосом. – Я давно не пил. Я не знаю, когда я пил.

      Из-под сомкнутых век выкатились маленькие слезы, и мокрые дорожки протянулись до впадин щек.

      – Ты, наверно, голоден, – сказал Крони. – У меня есть еда.

      – Спасибо, – сказал человек, не открывая глаз. – Мне уже не нужно. Я устал. Я умер.

      – Ты живой, – сказал Крони и тут же понял свою неправду. Конечно, человек уже переступил грань, за которой нет жизни.

      – Я счастлив, – повторил человек. – Я напился. И напился из рук человека. Ты не поймешь, как страшно умереть одному и знать, что они обязательно доберутся до тебя…

      – Ты слышал, как я пришел сюда? – спросил Крони.

      – Да. Только я не знал, что это человек. Я думал, что они прорвались. Я ждал, что они нападут.

      – Я давно пришел? – спросил Крони, боясь, что в ответ услышит «три дня».

      –