Иные, страшные, интересные. Энкуа

тремиться искусственно расширить эти возможности, желая могущества, расстилающегося на все четыре стороны, и питаясь грёзами о самостоятельно выведенном мнимом совершенстве.

      В ничтожно малых размерах каждый из нас ничем не отличается от того же камушка; однако то, что делает нас и камушек отличными, уникальными в своей натуре, есть именно тот самый набор мономеров, из которых мы состоим; есть именно порядок, в котором они разложены, и связь, которую эти мономеры образуют между собой.

      Поэтому у нас появляется иллюзия того, что принято называть разумом. Если мы и вправду посчитаем истинным называть себя разумными, то тогда всё на свете нужно будет считать разумным, просто в разном количестве. Мы, право, никогда не узнаем о том, как и о чём мыслит тот же камушек, но мы можем быть уверены в том, что он действительно мыслит; почти так же, как мы.

      У нас вдобавок рождаются иллюзии того, что у нас есть так называемая свободная воля и душа. Я скажу, что верен факт существования, но не верно само определение: наша душа есть та самая связь между мономерами, и хоть эти мономеры стремятся к хаосу или энтропии (что является свободой), наши организмы всё равно продолжают быть заточёнными в себе самих; и все процессы, проходящие в них, зависят от того, что происходит снаружи. Проще говоря, мы зависимы от среды; всегда, даже перед рождением и после смерти.

      Особенность, про которую я говорил в начале своего рассуждения, является первым законом нашей психологии. Мы имеем стремление к жизни. Прошу заметить; не стремление жить, а именно стремление к жизни! Это первичное стремление, а стремление жить есть стремление вторичное.

      Казалось бы, что должно быть наоборот, только вот зачем кому-либо жить, если у него нет стремления к жизни в своём чистом экстракте, нет желания созерцать всё её богатое естество?

      Что же, давайте я расскажу вам одну историю, на протяжении которой осколки моего прежнего монолога будут неоднократно высекать искру и, возможно, порождать огонь, если найдётся какое-нибудь горючее.

      Для начала задам вам один вопрос: знаете ли вы такие места неподалеку от вашего местоположения, которых вы не знаете; точнее, которых вы никогда не изучали и даже представить не можете, что же там может находиться? Вот у нашего героя есть одно такое местечко.

      У молодого возрастом студента, Эголана, путь от учебного заведения до своей кровли, в которой он живёт уж пол своей жизни, является очень даже недолгим, однако охватывающим множество различных мест: сначала Эголан идёт около здания частной компании, потом он идёт вдоль автомобильной дороги, по сторонам которой расстилаются многоэтажные дома в самом скверном состоянии, отчего иногда герою приходится неосознанно опускать глаза и довольствоваться видом своих идущих ног, затем он идёт около гаражей и переходит на ключевую территорию для нашей истории: это небольшое поле напротив высокого и широкого здания, которое своей тенью могло бы покрыть всё это поле полностью; посередине этого поля, ближе к дому, есть небольшая детская площадка, окружённая грязными скамейками; есть маленькая зона для паркования транспорта, которая представляла из себя просто квадрат асфальта; и площадка с простым павильоном из кривых металлических листов, имеющая внутри себя четыре огромных мусорных бака. Напротив здания и этого поля есть некое предприятие, чья местность агрессивно и грубо огорожена высоким бетонным забором с жуткой проволокой, который окрашен, для контраста, нежным, небесным цветом голубой краски. Вдоль всего периметра на заборе красуются различные надписи и изображения, в чьи подробности глаза нашего героя не желают вдаваться. Мышление Эголана явно подозревало, какого содержания были все эти надписи и изображения, отчего оно и старалось так сильно их игнорировать. Около этого забора, почти вплотную, располагается протоптанная различными пешеходами и любителями проветриться тропа, которая в некоторых местах имеет ответвления к той же площадке, к той же зоне парковки и к тому же дому. И всегда, когда Эголан проходит по этой дорожке и осознает, что он идёт по этой дорожке, то он невольно ощущает чувство легкой рассеянности, как говорится: жамевю. Бывает даже какой-то страх, совсем мизерный, но он бывает. Всегда около этого забора скитаются какие-то неодобрительно настроенные ватаги, от которых идёт запах беспорядка и деструктивности.

      Когда Эголан наконец завершает этот участок своего пути, то он спокойно продолжает идти дальше в свой дом сквозь дворы. Все эти дворы обволакиваются многоэтажками, отчего здесь разбивался ветер и лишь издавал свой предсмертный свист; такая планировка не раз спасала от ужасного ветра в поздние зимние вечера. И вот, уже дойдя до своего подъезда, нашему герою оставалось пройти четыре лестничных пролёта на свой пятый этаж. Он всегда любил эти пролёты, ибо каждый подъём, изо дня в день, заставлял его ощущать себя спортивным и здоровым.

      Теперь следует познакомить вас с самим Эголаном поподробнее: как уже упоминалось, Эголан это молодой возрастом студент, изучающий прикладную математику; то есть он был молодой лишь возрастом, а студент он уже бывалый: ему оставалось полгода до окончания студенчества, и он вовсе по этому поводу не волновался. Это чувство он успешно проработал в первые несколько недель, как начал писать