Глазами сердца. Наталья Назарова

ровно мерцает в рассвете весны.

      Птицам весенние видятся сны.

      Месяца ломтик молочного цвета.

      Гулко в ночи чьи-то лают собаки.

      Мерно скрипит чуть заснеженный путь.

      Зимы уходят, и не обмануть

      сердце влюблённого в жизнь человека.

      Вновь по-весеннему капает с крыши

      длинных сосулек сияющий ряд,

      и, встрепенувшись, берёзы стоят.

      Новые веточки тянутся выше.

      И возле месяца наша звезда

      светит любовью душевного света

      в нашу весну изумрудного цвета,

      и пролагают свой путь поезда.

      Обыкновенный снег

      Обыкновенный снег летит;

      и хорошо, и неприметно.

      Он сам себе принадлежит.

      Его свобода многоцветна.

      Он был прозрачен, как простак,

      доступен, чист и неподкупен,

      потом затоптан, и впросак

      всё попадался многим людям.

      Но, выбирая быть собой,

      он улетал и возвращался;

      блестел, кружился, улыбался –

      искристый, чистый, голубой.

      Легко ему свободным быть.

      Он, белой шубы не жалея,

      накрыл террасы и аллеи

      в надежде холод победить.

      Тихое таинство

      Тихий Сочельник. Светло и уют.

      Пахнет весной. Ясноглазые блики

      розовых всполохов неба плывут.

      Смотрят сквозь ветви священные лики.

      Тихая радость. Затеплился свет

      в утреннем Солнце благого рассвета.

      Нет непогоды и сумрака нет.

      Радостью этой душа отогрета.

      Тихое таинство. Матерь Христа,

      миру родившая светлое Чудо,

      не отреклась от святого креста,

      чтоб не боялся Спаситель Иуды.

      В первозданном серебре

      В первозданном серебре, в облачном тумане,

      с красотой наедине, в снежно-белой раме

      соткан белый-белый день из хрустальной нити,

      и бликует светотень. Профиль Нефертити

      высечен на небесах лунною дорогой.

      В разметавшихся снегах зимнего немного.

      Вёсны, поступью легки, не сказав ни слова,

      зажигают огоньки снова, снова, снова,

      и туманами плывут зори на восходе,

      и сияют там и тут звёзды в хороводе.

      Покаяние

      Закрывая людскую грязь,

      мерзость помыслов, слов и дел,

      отстранённо, не торопясь,

      отрезвляющий снег летел.

      Грязных образов перебор,

      самомнений и суеты.

      Покаяние – приговор

      обладателям пустоты.

      «Я» – в начале и «я» – в конце,

      в чужой жизни, в чужой судьбе

      и в трусливом самом лжеце,

      в оскотинившемся рабе.

      Прикрывает суровый снег

      недушевную наготу.

      Как зовут тебя, имярек?

      Тебе, вижу, невмоготу.

      Начинай свою пустоту

      чистым снегом хоть наполнять

      и душевную наготу

      покаянием исцелять.

      Завистникам

      Вы, экспертных своих навысказывав мнений,

      далеки от меня, как Земля от Луны.

      Ваши взгляды, я вижу, обычны, земны,

      но стремится наружу непризнанный гений.

      Если б вам переделывать было легко

      свою жизнь, вы б не стали о судьбы мараться

      и мечтам об успехе большом предаваться.

      Вы, быть может, ушли бы уже далеко.

      Но есть я. И работа у вас закипела:

      нужно всё опровергнуть, украсть, перенять.

      Можно жизнь на чужую судьбу променять,

      а потом не заметить, как жизнь пролетела.

      Утро

      Растуманилось утро. Елейно, бесшумно

      он окутал деревья в Нескучном саду.

      Как красиво, заманчиво, благоразумно

      приоделись берёзы в переднем ряду!

      Купол храма неявно слепит позолотой,

      приглушённы поющие колокола.

      В мире пахнет любовью, уютом, заботой,

      словно Ангел простёр золотые крыла.

      Присмотреться,