Капитан Панталеон и Рота добрых услуг. Тетушка Хулия и писака. Марио Варгас Льоса

у тебя хорошенькая доченька, личико у нее ангельское, как у младенца-мученика из Моронакочи. Скажу Вам, когда родилась твоя доченька, мы все в Пантиляндии были уж так рады, уж так рады, мы устроили праздник твоему мужу и подпоили его, чтобы ему от вина стало еще лучше; вот, говорили мы друг дружке, наверное, она, что твой ангелочек, с чистой душою явилась к нам прямо с неба. Так, видать, и есть, я знаю, мне сердце подсказывает. Вы меня знаете, один раз видели год назад или больше, я та «прачка», которую Вы по ошибке впустили в дом, думали, мол, я пришла белье постирать. Это я и есть, сеньора. Помогите мне, проявите доброту к бедняжке Макловии, я помираю с голоду, а несчастный Теофило там, в Борхе, его гноят в карцере, посадили на хлеб и воду, он мне описал все в письме, которое передал один друг, а весь грех-то его, несчастного, в том, что он любит меня, помогите хоть чем-нибудь, а уж я по гроб жизни буду тебе благодарная. А как Вы думаете, я могу жить, сеньора, если Ваш муж выкинул меня из Пантиляндии? Сказал, что я плохо вела себя в Борхе, мол, подговорила Теофило убежать. Это не я, это он сказал: «Давай убежим в Ньеву», сказал, простит мне, что я была гулящей, что, когда мы приехали в Борху, как только увидел меня, мол, сердце ему сказало: «Вот она, женщина, которую ты ищешь всю жизнь».

      Благодаря доброму сердцу сестры моей Роситы у меня есть кров, но она сама тоже бедная и не может кормить меня, сеньора, это она пишет тебе письмо за меня, я не умею. Сжальтесь надо мною ради Христа, Он тебя наградит за это, наградит на небе и тебя и доченьку твою, я видела ее на улице, как она топала своими ножками, и подумала: ну чистый ангелочек, глазки-то какие. Мне надо вернуться в Пантиляндию, скажи своему мужу, пусть простит меня и возьмет обратно. Разве я плохо работала? Разве чем огорчила сеньора Пантоху, пока была там? Ничем, ни разочка, только это одно за весь-то год. Я что же, не имею права полюбить человека? А сам он как слюни пускает, когда к нему подступается Бразильянка со своими штучками? Поостерегись, сеньора, это плохая женщина, она жила в Манаосе, а гулящие оттуда все как одна бандитки, она, видно, опоила твоего мужа, околдовала, чтобы вить из него веревки. Ведь убились же из-за нее двое мужчин, один американец – прямо святой, говорят, а другой студент. И разве с сеньором Пан-Паном уже не получилось так, что она вытягивает из него все, что ей надо? Поостерегись, сеньора, эта женщина может его отнять, тогда наплачешься, сеньора. Я буду молиться за тебя, чтобы такого не вышло.

      Попроси его, умоли за меня, сеньора Пантоха. Моего Теофило будут держать за решеткой много месяцев, а я хочу повидать его, потому что, чудное дело, по ночам плачу во сне и все о нем думаю. Он муж мой перед Богом, сеньора, нас повенчал старичок, святой отец в Ньеве. В Хранилище креста мы распяли куренка ради нашей любви и верности. Теофило не был с «братьями», а я была с тех пор, как в Икитос пришел брат Франсиско, благослови его Бог, я ходила слушать его, и он меня обратил. А я обратила Теофило, и он сделался «братом», увидел, как в Ньеве «братья» нам помогли. За то, что дали нам пищу и уступили свой гамак, им, беднягам, пришлось уйти в горы,