Переплетения судеб. Амелия Харт

асались страниц томика стихов – сборника романтических произведений, которые она читала уже в который раз. Лицо девушки выражало легкую рассеянность, даже, пожалуй, некую скуку. Глаза, цвета летнего неба, блуждали по строкам, но, казалось, не могли найти в них ответа на терзающие ее вопросы.

      Она была одета в легкое шелковое платье нежного лавандового оттенка, которое подчеркивало её изящную фигуру. Легкий аромат французских духов едва уловимо витал в воздухе, дополняя ощущение роскоши и утонченности. На столе, рядом с книгой, стояла чашка с недопитым чаем, от которого поднимался тонкий струйный парок. За окном, вдали, виднелись крыши домов, город, который казался Амелии далеким и чужим. Она чувствовала себя узницей, хоть и золотой, клетки, где каждый день похож на предыдущий, где каждый шаг расписан и предсказуем. Тоска в ее глазах – это не тоска по чему-то конкретному, это скорее усталость от однообразия, от отсутствия настоящей жизни, полной страстей и переживаний.

      В особняке царила стерильная тишина, которая давила на нее своей монотонностью. Единственным звуком, нарушавшим покой, было размеренное тиканье антикварных часов, стоявших на каминной полке. Их мерный ход словно отсчитывал минуты, которые складывались в часы, а часы – в бесконечные дни. Амелия не понимала, зачем ей все это. Ее жизнь словно игра, в которой ей отведена роль, и она обязана ее играть. Она иногда задавалась вопросом, что если все бросить? Что если выйти за рамки дозволенного? Но тут же гнала от себя эти мысли, понимая их бесполезность.

      В противоположной части города, в промышленном районе, жизнь кипела совсем иначе. Здесь царил шум и гул работающих станков, запах машинного масла и металла, которые въедались в кожу. В большом, плохо освещенном цеху, среди станков и инструментов, работал Дмитрий. Его руки, испачканные машинным маслом, ловко орудовали гаечным ключом, подтягивая болты и гайки. Лицо было сосредоточенным, брови слегка сдвинуты, а в глазах горел живой огонь. Он был весь в работе, он словно часть этой машины, и чувствовал себя в своей стихии. Его тело было сильным и тренированным, а движения – точными и уверенными. Он был одет в рабочую робу, пропитанную запахом железа и пота, но это его не смущало.

      В отличие от Амелии, его жизнь была наполнена постоянным движением и борьбой. Здесь не было места скуке и лени. Каждый день приносил новые вызовы и задачи, которые он решал с удовольствием. Он любил свою работу, потому что она позволяла ему чувствовать себя нужным и полезным. Он не понимал людей, которые ценили только деньги и роскошь, ему достаточно было простого человеческого счастья, честного труда и уважения товарищей.

      Его взгляд был открытым и честным, а улыбка – искренней и доброй. Вечерняя смена подходила к концу, и он, как и его товарищи, с нетерпением ждал возможности отдохнуть и поужинать. Он думал о доме, о своей маленькой квартире, о горячей еде, которую приготовит его мама. Он мечтал о тихом вечере, когда можно будет просто посидеть и почитать газету. Он не думал о стихах и балах, его мир был наполнен другими ценностями и интересами.

      Их миры были настолько разными, что, казалось, они никогда не пересекутся. Но судьба, как всегда, имела свои планы.

      – Амелия, милая, – раздался голос из коридора, – ты уже готова к приему у герцогини?

      Амелия вздохнула, откладывая книгу в сторону.

      – Почти, матушка, – ответила она, стараясь придать своему голосу бодрости. – Мне нужно еще немного времени.

      – Поторопись, дорогая. Герцогиня не любит ждать. И не забудь надеть то новое платье, что мы вчера купили. Оно тебе так идет.

      – Хорошо, матушка, – произнесла Амелия, чувствуя, как ее настроение неуклонно падает.

      – И, кстати, – добавила мать, уже уходя из комнаты, – не забудь про украшения. Ты же знаешь, как они важны.

      Амелия поморщилась. Она терпеть не могла все эти светские мероприятия, где приходилось притворяться и улыбаться, даже когда этого совсем не хотелось. Она мечтала о чем-то другом, о какой-то настоящей жизни, полной искренности и честности. Она мечтала о друзьях, с которыми можно было бы просто поговорить по душам, а не обсуждать последние сплетни и наряды.

      Тем временем, в цеху, Дмитрий вытирал руки ветошью, готовясь к уходу домой.

      – Дима, ты сегодня как всегда – впереди планеты всей! – воскликнул его коллега, пожилой мужчина с седыми висками, похлопывая его по плечу. – Я не понимаю, откуда у тебя столько энергии.

      – Да брось, дядя Петя, – ответил Дмитрий, улыбаясь. – Просто работа нравится, вот и все.

      – Это да, работа у нас нелегкая, – проговорил дядя Петя, вздыхая. – Но ты, парень, с ней справляешься на отлично. Настоящий мастер!

      – Спасибо, дядя Петя, – сказал Дмитрий, пожимая его руку. – Мне пора, а то мама будет переживать.

      – Ну давай, беги, – ответил дядя Петя. – И передавай привет своей маме от меня.

      – Обязательно, – сказал Дмитрий и, попрощавшись со всеми, вышел из цеха, наполнившись свежим воздухом, который пах пылью и выхлопными газами.

      Он направился к стоянке, где стоял его старенький мотоцикл, надеясь поскорее добраться до дома.