Кощей. Елизавета Юрьевна Мироненко

з колодца того воду брать, боятся старика. Молва разная ходит: по одним словам одно его прикосновение, будь то зверь али человек, жизненную силу забирает до последней капли; по другим – стоит ему зыркнуть своими изумрудными глазищами, как жертва его тут же замертво падает. Ни зверя, ни жучка малого там больше не водится, один только ворон обитает, и того не видел никто – лишь карканье его слышно по ночам. А стоит этой птице голос свой мерзкий подать, как замолкают все лесные обитатели – ни волк не завоет, ни сова не ухнет, ни сверчок не застрекочет.

      Растения в том месте ещё зеленее стали, да только верить им не надо – то чары колдуна седобородого, привлекает он так путников в ловушку свою. Выдаёт могильный дух бессмертник, что зацвёл у подножия колодца – не стоит добра ждать от места, где цветок кладбищенский растёт. Сажают его на могилы усопшим, и от того бессмертником он зовётся, что листья у него серые, как у травы сушёной, а цветы не вянут, даже если их срезать и в пустой кувшин поставить. Потому кощеевы это цветы, что, как и он, не являются ни живыми, ни мёртвыми.

      Отсюда и уверенность в том, что старик из колодца самим Кощеем Бессмертным и является. Из собственного пепла восстал Бессмертный. Иван-царевич сжёг его после победы, но не телом жив колдун, не в теле и смерть его заключается. Всякий знает, что смерть Кощея в яйце, яйцо то в птице, птица в зайце, а заяц в сундуке запрятаны. Всякий знает, да не всякий найти сможет, потому что сундук тот к дубу сказочному цепями заколдованными прикован.