Алексей Кольцов. Его жизнь и литературная деятельность. В. В. Огарков

чуткий и знавший, несомненно, толк в поэзии, так что он не мог играть той роли, какую ему приписал Белинский, и оказаться будто бы не в состоянии отметить недостатки стихов поэта-юноши, отделавшись от него только «Просодией». Напротив, несомненно, что Кашкин не только исправлял опыты Кольцова, но и давал ему темы, подробно обсуждал с ним все относящееся до поэзии и вообще имел большое влияние на его развитие. Это ясно подтверждается многими свидетельствами и между прочим черновыми тетрадями поэта, где есть посвященные книгопродавцу восторженно-благодарные стихотворения. Даже известные стихи к Серебрянскому:

      Не посуди, чем я богат —

      Последним поделиться рад, —

      в сущности, в помянутых выше тетрадях посвящались Кашкину. Но потом, когда поэт, избалованный своим успехом у литературных светил, вздумал довольно нетактично и свысока третировать прежних друзей, и те разошлись с ним, эта пьеска была посвящена Серебрянскому.

      Кашкин, помимо личного благотворного влияния на поэта, сослужил ему службу еще и тем, что стал, так сказать, дверью для входа его в литературные кружки, которых было тогда несколько в Воронеже.

      Под влиянием первых симпатичных лет царствования Александра I и знакомства – благодаря более живому общению с Западом – с богатой европейской литературой и общественными порядками в русское общество, как известно, хлынул поток новых идей, проникших и в глухую провинцию. Вследствие этого обстоятельства и, в частности, под обаянием блестящей славы Пушкина в Воронеже, как и в других городах на Руси, возник интерес к литературе и чтению, и образовались литературные кружки, группировавшиеся около Кашкина и других лиц, а также в семинарии и гимназии. Здесь читались поэты, происходили споры, обсуждались стихотворения членов кружка и слушались последние литературные новости. Кружки издавали рукописные альманахи, где в качестве поэтов часто выступали лица купеческого сословия. Кольцов благодаря Кашкину встречался с ними, присутствовал на собраниях кружков, знаком был, например, с молодым Придорогиным, впоследствии известным другом Никитина. Вообще время с 1825 по 1830 год – время «избытка жизни», пора духовного и физического роста поэта – было важною эпохою в его развитии. Тут в нем окончательно окрепло стремление к творчеству, поощряемое его новыми знакомыми. В эти годы он испытал первую любовь, и их же осветила теплая и искренняя дружба поэта с Серебрянским.

      Несомненно, и тщеславие могло играть известную роль в стремлении Кольцова писать стихи: он желал таким образом отличиться перед другими членами кружков, желал показать, что и он «не лыком шит», а «сочинитель». И теперь еще в нашей провинции имеются «поэты» и «кружки», упорствующие в сочинительстве в то время, когда ни форма, ни содержание их работ не оправдывают этого упорства. Поэты подобного сорта, произведения которых – увы! – так изобильно заполняют собою корзины редакций и страницы «почтового ящика» периодических изданий, в сущности,