Цветочек. Маска треснула. Екатерина Ивановна Гичко

не столь почтительно выдохнула старуха, косясь то на ворота, то на Шерра, – никак действительно Ихей пожаловал?

      Шерр замер, переводя настороженный взгляд с одного лица на другое.

      Побелевшая Езерна покрепче перехватила копьё и, решительно рявкнув:

      – Сгинь, дух блудодейский! – перешла в наступление.

      Шум за монастырскими стенами возрастал, и замершие посреди улицы Дейна и Ссадаши опасливо жались друг к другу.

      – Освящённой водой в него!

      – Дура! Водой себя кропи! Арбалет где?

      – Почтенные, не сходите с ума! – орал кто-то мужским голосом.

      – Там Тинтари, – решил Ссадаши и потянулся к воротам, но Дейна его одёрнула.

      – Ну его, пусть.

      Наг поразился нежданному милосердию, но хранительница продолжила:

      – На кой нам его спасать? Пусть отстреливают.

      Через стену перемахнуло что-то большое и чёрное, приземлилось на мостовую, разъярённо зашипело на Ссадаши и Дейну и ускакало в ночь так стремительно, что пьяницы даже не успели сообразить, что это всего лишь Госпожа.

      – Страшно как… – протянула Дейна.

      – Поползли отсюда, – предложил впечатлённый монастырскими разборками наагалей.

      – Подождите, я соображу, куда там дальше…

      Дейна выбралась из объятий наагалея, поправила арбалетный ремень и сосредоточенно уставилась на одну из густых ночных теней. Затем схватила нага за руку и утащила за собой в тень.

      – Ого, – выдохнул Ссадаши, осматриваясь.

      Луна и волчий месяц щедро поливали своим светом остов деревянного кораблика, кормой ушедшего в топь. В заиленной воде отражались звёзды, деревья вокруг кривились скрытыми во тьме чудищами, оглушающе громко выводили рулады лягушки.

      – Это тот корабль, на котором духи веселье устраивают? – наг с любопытством осмотрелся, и прогнившие доски угрожающе затрещали под хвостом.

      Дейна тоже осмотрелась. Ей, неопытной в речных делах, судно казалось просто большой лодкой с одной мачтой, с которой свисали то ли полусгнившие обрывки верёвок, то ли бороды мха. Познаний Ссадаши хватило, чтобы распознать в развалюхе небольшое плоскодонное судно, на котором было удобно заходить в мелкие речушки.

      – Это оно, – уверенно ответил наг сам себе и, скатившись по наклонной палубе до самой мачты, заглянул в распахнутый трюм.

      Оттуда пахнуло тиной и гнилью, но пьяному наагалею почудился и запах вина. Он даже якобы рассмотрел во тьме, пронизанной полосами лунного света, протёкшего сквозь щели в палубных досках, верхушки бочек.

      – А это место мне больше нравится, – одобрил Ссадаши. – Вина бы сейчас… Где духи, которые его в глотки заливают? Я сам рот распахну.

      – Рано ещё, – решила Дейна.

      Хватаясь за прогнившие борта, женщина добралась до носа судна и уселась на краю, высунув ноги в дыру в перилах. Ссадаши подполз к ней и уселся рядышком, обвившись хвостом вокруг форштевня.

      Тишина умиротворяла. Болота тихо побулькивали, лягушки надрывались,