От имени Земли. Майк Манс

в собственные руки! – продолжал смеяться Дима. Мари тоже начала хихикать. Она представила астронавтов в чёрных костюмах и тёмных очках в скафандре, которые ходят по Марсу и натягивают ленточки «не проходить». Как бы случайно, смеясь, она схватила Диму за плечо, а он не переставал подливать масла в огонь:

      – Да, да, представляешь себе картину? Сначала они объявляют карантин, а потом делят наши модули на территории разных стран и начинают не столько разведку Марса, сколько разведку друг против друга, подозревая, что кто-то уже вступил в контакт с марсианами, и теперь инопланетянин прячется в модуле у китайцев, например!

      – Да, представляю берлинскую стену в четвёртом блоке! Ты бы сбежал ко мне? – Дима перестал смеяться и очень серьезно посмотрел на неё. Мари, Мари, зачем ты это сказала? Остынь, девочка.

      – Ты выросла в очень демократическое время – права человека и всё такое, – сказал Волков. – Уверяю тебя, если бы такое произошло, мы бы все сидели в уютных камерах, и нас бы очень вежливо расспрашивали о том, что мы видели. Очень вежливо. Так что нам действительно нужно выяснить, что там был за объект, и либо предъявить достаточные доказательства того, что это особенности съёмки, либо предоставить живого пришельца, чтобы дальше все вопросы задавались ему.

      А он ведь прав. Любое незнание порождает подозрения, подозрения порождают обвинения, обвинения приводят к заговорам и шпионско-политическим игрищам. Может быть кроме тех, «доступных» ей протоколов, на станции есть ещё и тайные указания на такой случай. У неё, конечно же, нет. Но у Волкова, Кинга и Чжоу вполне могли быть. Что-то вроде «устранить других и вести контакт от имени государства». Неприятно.

      – Дима, у тебя ведь нет инструкции, чтобы в случае контакта устранить нас всех? – она сделала вид, что шутит, и улыбнулась.

      – Всех? Что ты, конечно, нет. По крайней мере, не таких красивых девушек, как ты! – Волков улыбнулся в ответ, но как-то натянуто. Да, она была красивой девушкой. Но, судя по тому, что он выбрал японку, недостаточно красивой.

      – О, ты считаешь меня красивой? – спросила Мари и тут же пожалела.

      – Конечно! – Дима не понял её намека. Мужчины, порой, такие деревянные. Какая разница, если тебя считают красивой, но общаются только как с другом. Надо перевести тему. Не в этот раз, Мари, увы, не в этот.

      – Дима, раз всё так серьёзно, мы должны разобраться. Какие у нас есть версии? – она подумала о том, как невовремя закончился кофе в кружке. – Давай обсудим и сходим ещё за кофе.

      – Я сам сбегаю чуть позже, ты же должна сидеть тут, за пультом, так что побуду официантом, – учтиво ответил он. – Я бы выдвинул как основную версию то, что эта штука улетела раньше, чем ребята туда пришли. Самую логичную. Ну, можно, конечно, рассмотреть и версию Мичико о том, что она стала невидимой.

      Мичико. Всё время он напоминает о Комацу. Обидно. Особенно учитывая, что сама японка не хочет принимать его внимания, ей нравится Кристоф, это же всем очевидно. Ну или хотя бы Мари. Потому что, следя за