Я выжил в Холокосте. Коуэн Дэниэл М.

деньги на кино, содовую и одежду. Они ходили на танцы босиком и плясали линди. У самых везучих были машины: о таком и мечтать нельзя было в старом мире. На религию им было наплевать, она была, скорее, факультативом, нежели обязанностью. И это тоже привлекало Тибора и Нормана, потому что они оглядывались назад, на ужасы Холокоста и войны, и им казалось, что религия – и даже бог – подвели их.

      Оба подростка были, без сомнения, отрезаны и от своей культуры, и от традиций своего народа. Норман потерял всю семью. Тибор потерял Илонку, родителей, кузенов и кузин, дядьев и теток, дом, дело своего отца и вообще почти всех, кроме брата и сестер. Ни один, ни второй не ощущали никакой связи со странами, в которых выросли. Когда Норман спросил Тибора о Пасто, тот ответил, что если по чему и скучал там, так это по синему костюму, который отец подарил ему на тринадцатый день рождения.

      Как-то днем после обеда, когда Тибор зашел в магазин к Норману, тот попросил его прогуляться с ним по одному делу. «Долго не займет, составишь мне компанию».

      Они прогулялись по улице до магазина одежды, которым владел друг дяди Нормана. Норман окинул взглядом Тибора сверху вниз, затем снял с вешалки отличный синий костюм. «Примерь», – и скрылся на складе.

      Тибор надел пиджак и штаны. Мягкая шерсть скользила по коже. Тепло и удобство костюма доставили ему такое удовольствие, что Тибора даже передернуло от мысли, что его надо будет снять. Он все еще наслаждался собой в зеркале, когда вошел Норман и хлопнул его по плечу.

      – Выглядит здорово. Пошли!

      – Я не могу себе этого позволить.

      Норман ухватил его за руку: «Все в порядке, пошли».

      Тибор не знал, что сказать. «Но это же дорогой костюм», – пробормотал он.

      Норман и слышать ничего не хотел. Их дружба была важнее какого-то костюма. Он вытащил Тибора на улицу.

      12

      Отель «Марсель» на Бродвее и Сто третьей был точкой сбора иммигрантов и тех, кто их искал. Одиннадцатиэтажное здание в стиле боз-ар из кирпича и камня, в свое время, в начале века, оно было выдающимся архитектурным элементом города. Но к концу 40-х его изысканные железные и терракотовые украшения выпали из моды. Публика побогаче предпочитала более современные здания, и различные благотворительные организации снимали целые этажи под новоприбывших иммигрантов. Немодный «Марсель» стал вскоре убежищем для чехов, русских, поляков, румын и других беженцев из Европы.

      Исаак Гоффман часто бродил по обширному лобби отеля, прислушиваясь к знакомым языкам в надежде найти друзей или друзей друзей. Место было любопытное, конечно. Очень часто он видел, как оборванцы-иммигранты читают, поют, молятся и рассказывают анекдоты на родных языках, а какие-то мужчины в костюмах записывают их. Зачем? Исааку было непонятно. Кто они, архивоведы или торговцы? Какой им прок от записанных голосов старого мира? Прояснить это не было возможности. Что он знал точно – ему сказали, – так это что за выступления не платили.

      Именно в «Марселе»