Институтка. Уроки любви. Екатерина Каблукова

будет сочувствовать хорошенькой женщине, носящей траур, а большинство мужчин будет стремиться помочь, рассчитывая на расположение без обязательств.

      – Полагаете, это – дочь барона Летарда? – без обиняков поинтересовался Рейнард, которому надоело ходить вокруг да около.

      – Не исключено. Все три попадают под описание.

      – Три?

      Дю Барри устало взглянул на инквизитора.

      – Я навел справки. Ваша бывшая любовница, Амадин Гросс предположительно внебрачная дочь барона Летарда.

      – Я знаю. Ее мать как раз работала в аллемандском посольстве до скоропалительного замужества.

      – Именно. У мадемуазель Гросс единственной в семье есть магический дар, к тому же прошлой осенью она встречалась с бароном Летардом.

      – Я знаю, – подчеркнуто спокойно повторил герцог л’Армори. Слишком спокойно.

      – Поэтому вы и выгнали ее?

      – Она ушла сама. Я не стал удерживать ее, – он и не понимал, почему сказал это. Но Рейнарду казалось важным, чтобы заместитель знал правду, пусть даже унижающую его самого. Дю Барри приподнял брови:

      – И вы все еще сомневаетесь?! От таких, как вы, ваша светлость, не уходят.

      – Вы мне льстите.

      – Отнюдь. Скажите, сколько любовниц ушли от вас сами?

      – Маркиз, вам не кажется, что вопрос бестактен?

      – Если бы мы вели светскую беседу, то – бесспорно, но мы говорим о деле, ваша светлость. Так сколько?

      – Одна. Любовница. И одна почти невеста.

      – И они обе…

      – Да, дочери барона Летарда, – Рейнард криво усмехнулся,вспомнив события осени и то, как он оказался в одной постели с бывшей невестой. – И, следовательно, обе могут состоять в сговоре с дю Морталем.

      – Простите, ваша светлость.

      – За что? За то, что ткнули меня носом? Вы абсолютно правы… Кстати, вы в курсе, что мадемуазель Амадин Гросс сейчас в Сен-Кантене?

      – Да. Это тоже есть в документах, как и повод прибытия: свадьба ее друзей господина Пьера де Рабле и девицы Мари Коре.

      – Думаете, это повод? – герцог вспомнил хорошенькую миниатюрную девушку, рассказавшую о готовящемся аукционе в доме Шуаз, и то, с каким удовольствием он потом отчитывал долговязого Пьера де Рабле, вымещая на нем весь страх от того, что могло случиться, не успей инквизитор вовремя. – Они ведь действительно дружили.

      – Мне кажется, Амадин Гросс приехала не только за этим, – осторожно заметил дю Барри.

      – Она пытается подать заявку на патент.

      – И поэтому ходит по ресторациям с холостыми богатыми мужчинами?

      В глазах на секунду потемнело от ярости. Стекла в окнах печально задребезжали, а чашка обреченно звякнула. Как они смеют ухаживать за ней. Как Амадин смеет!

      – … документы, – донеслось до него. Герцог опомнился:

      – Что?

      – Вы порвете документы…

      – Верно, – он с удивлением обнаружил, что сжимает в руках злосчастную папку с отчетами наблюдателей, и отложил ее, злясь, что позволил себе потерять контроль. Дю Барри внимательно следил за каждым его движением.

      – Простите,