Последняя из рода Энтаров. Юлия Арниева

коридору, где факелы давно догорели, оставляя лишь слабый запах смолы, и ворвались в первые покои…

      Спустя полчаса наемники, небрежно бросив к ногам предателя тяжелый кожаный мешок с монетами, звук которых казался похоронным звоном для древнего рода, так же тихо исчезли в предрассветном полумраке. А через минуту за их спинами разгорелось пламя, которое словно голодный зверь набросилось на замок некогда почитаемого и сильного рода Энтаров. Огненные языки жадно лизали каменные стены, взбирались по башням, пожирая вековые деревянные перекрытия, превращая величественное родовое гнездо в погребальный костер…

      Глава 1

      Пробуждение было не из приятных. В голове гудело так, будто по железному тазу ударили молотом, а эхо все никак не затихало, отдаваясь болезненной пульсацией в висках. Во рту стоял металлический привкус крови, распухшую губу и рассеченную бровь нещадно саднило, а живот пылал, так словно кто-то развел там костер.

      Попытка перевернуться на бок не увенчалась успехом – чьи-то сильные, шершавые от мозолей руки придержали мои плечи, не позволив пошевелиться, а тихий, незнакомый голос предупреждающе зашипел. От этого шепота по моей спине тотчас поползли мурашки, а на лбу проступила холодная испарина.

      Медленно открыв глаза, первым, кого я увидела, был склонившийся надо мной мужчина с перекошенным зверским лицом, напоминающим маску демона. Икнув от страха и тотчас позабыв, как дышать, я с испугом смотрела на загорелое до темно-коричневого цвета, изрешеченное глубокими морщинами и белесыми шрамами лицо, боясь пошевелиться. Его глаза, похожие на две темные бездны, неотрывно следили за каждым моим движением. Но каково было моё изумление, когда этот страшный до дрожи в коленях воин неожиданно ласково проворковал:

      – Пчелка моя, здорово они нас сегодня потрепали. Ничего, старик Харди тебя подлатает.

      – Что, Мел, всё-таки свалилась? И меня гад исподтишка достал, но Бард его вырубил, – донесся хриплый, словно карканье ворона, голос справа. С левой стороны кто-то надрывно закашлялся, издав влажный булькающий звук, и вскоре – затих, оставив после себя гнетущую тишину.

      – Гадар ушел, – глухим, будто из-под земли, голосом проговорил все еще возвышающийся надо мной мужчина. Его широкие плечи поникли, а в глазах промелькнула тень невыразимой скорби. – Славным был воином…

      Спустя час меня бережно уложили на телегу, застеленную соломой и чистыми тряпками. Рядом со мной разместили еще несколько раненых, как оказалось, моих соратников по отряду наемников. Из обрывков чужих разговоров в моей голове постепенно начала складываться картина произошедшего: мы сопровождали торговый караван, когда на нас напали разбойники. Мы отбились, но заплатили за победу высокую цену – Гадар был не единственным, кого мы потеряли в той схватке.

      Теперь, когда туман в голове немного рассеялся, я начала вспоминать детали боя. Разбойники напали на рассвете, когда караван проходил через узкое ущелье. Они выскочили из-за скал, словно демоны из разлома – не меньше трех десятков головорезов. Я помнила, как выхватила меч, как крикнула предупреждение. Первого бандита я сразила почти машинально – отточенное движение, и клинок вошел под ребра. Второй оказался опытнее, его удар я едва успела отбить, но третий, зашедший сбоку, достал меня своим кинжалом. Удар пришелся в живот, и только крепкая кожаная броня спасла меня от смертельной раны…

      – Мел, выпей, – прервал мои воспоминания участливый голос Харди-лекаря, а вскоре моих разбитых губ коснулось что-то холодное – глиняная чаша с горьковатым отваром, от которого пахло полынью и еще какими-то незнакомыми травами.

      – Эй! Харди! Как там Бор? – окликнул лекаря мой сосед, со стоном чуть приподнимаясь на локте. – Видели бы вы, как он отбил удар… грязный гоблин отлетел на добрых три метра. Если бы не подлый удар секирой, Бор бы и второго порешил.

      – Ушел к эланам Бор, – чуть помедлив, ответил лекарь. Его морщинистое лицо на мгновение стало еще старше, а в глазах промелькнула тень скорби. Поправив сползшую со лба одного из наемников окровавленную повязку, он быстро ретировался, словно пытаясь скрыть свою печаль.

      – Эля выпьет, да девок помнет… всю дорогу об этом грезил, – глухим голосом пробормотал мужчина, откидываясь на спину. На его щеках блеснули слезы, которые он даже не пытался скрыть.

      Телега тем временем медленно тащилась по разбитой дороге, ее колеса то и дело проваливались в глубокие колеи, и каждый толчок отдавался острой болью во всем теле. Солнце нещадно палило, пыль, поднимаемая копытами лошадей, оседала на губах горьким налетом. Стараясь отвлечься от пульсирующей боли в животе, я прислушивалась к чужим разговорам. Мои товарищи, те, кто мог говорить, хвастались своими подвигами в бою: кто скольких врагов уложил, кто какой удар отразил. Их голоса, хриплые от жажды и усталости, сливались с поскрипыванием колес и цоканьем копыт. Я же продолжала хранить молчание, лихорадочно пытаясь собрать воедино осколки своей памяти.

      Странное дело – я помнила этих людей, их загрубевшие от меча ладони и покрытые шрамами лица, но как будто смотрела на них чужими глазами, словно через мутное стекло. В голове крутились