Тёмное шептание в стали. Сергей Ноктюрн

двинска бесшумно готовилась к выходу в море атомная подводная лодка К-993. Никто из прохожих, случайно бредущих по заснеженным улицам, и не догадывался, что сдавленный гул мощных турбин под толщей воды знаменовал не просто очередной учебный поход – а нечто гораздо более мрачное и пугающее. На боевые посты заступил экипаж, отобранный из лучших представителей Военно-морского флота СССР. И хотя лица многих матросов блестели от гордости, в глубине их глаз уже заметно таилось предчувствие чего-то недоброго: ведь им предстояло опуститься в самые холодные и безжизненные просторы Северного Ледовитого океана, туда, где казалось, даже лучи солнца умирали, не успев прорезать многометровые ледяные покровы. Капитаном судна был капитан 1-го ранга Михаил Артемьевич Лавров – человек по-своему уникальный. Молодой, но уже обладающий внушительным послужным списком, он заработал свою репутацию благодаря бесстрашию и умению вести экипаж сквозь самую лютую бурю. Ходили слухи, что Лавров, побывав в нескольких подводных испытательных экспедициях, столкнулся с явлениями, которые называл «аномалиями водной толщи». Подобные рассказы обычно сочли бы выдумками, если бы не печально известная операция в Баренцевом море, где внезапное исчезновение другой советской субмарины так и не получило официального объяснения. Лавров тогда сам лично участвовал в поиске пропавших, но нашёл лишь фрагменты обшивки и искалеченные обломки, обросшие жуткими наростами, больше похожими на плоть, чем на металл.

      Особую роль в новом походе должна была сыграть команда учёных и специалистов, прикомандированных к флоту. Официально они занимались исследованиями поведения торпед под воздействием высоких давлений и низких температур. Но в узком кругу ходила иная версия: будто бы эти люди были связаны с неким сверхсекретным проектом, который проводился под кодовым названием «Гидра». Якобы советское руководство обнаружило нечто таинственное на дне Ледовитого океана – объект, который, казалось, не подчинялся привычным законам физики. Вздор ли? Однако наблюдения за странными всплесками радиации и электромагнитными аномалиями говорили, что в ледяной пустоте происходят процессы, которых пока невозможно объяснить наукой. Погрузка шла в режиме высшей секретности. Подводную лодку снабдили дополнительными отсеками для оборудования: генераторы, лабораторные столы, массивные приборы геофизической и гидролокационной разведки – всё это установили в спешке, и матросам пришлось свыкаться с тем, что рядом с привычными механизмами теперь появились чуждые железные ящики без опознавательных знаков, увитые кабелями. Кое-кто из старшины машинной группы замечал, что от этих устройств иногда исходило ощущение «нездоровой вибрации», будто они сами по себе пульсировали, словно живые. Капитан Лавров сделал всё, чтобы поддержать боевой дух, но сквозь его холодную сосредоточенность проскальзывала странная тревога.

      Вскоре К-993, словно огромная металлическая хищная рыба, заскользила по тёмным водам Белого моря. На борту царила напряжённая тишина: даже привычная суматоха первых часов похода проходила угрюмо и молчаливо. Никто не говорил вслух, но все знали – маршрут пролегал в районы, где температура воды порой доходила до критических значений, а магнитные аномалии путали компасы. Офицеры одним глазом следили за плавным изменением курсовых углов, другим – за настроением матросов, ведь все понимали: ничто так не губительно для изолированного экипажа, как страх и суеверия.

      На третий день пути учёные попросили капитана остановить лодку и погрузиться на максимальную глубину, чтобы «провести важные исследования с использованием специального локатора». Лавров привык исполнять приказы, особенно когда они шли с верхов, однако ему не понравилось, что группа специалистов намерена включить какую-то экспериментальную аппаратуру, способную излучать низкочастотные колебания. Такие частоты, как он сам знал из практики, могли вызывать дезориентацию не только у морских животных, но и провоцировать странное поведение у людей. Но директива, подписанная прямо в министерстве, не оставляла ему выбора.

      Раздалась короткая команда, и субмарина стала погружаться медленно и величественно, уводя свой металлический корпус туда, где царил вечный полумрак и давление, способное смять любую неисправную переборку. Весь экипаж затих, слушая, как корпус жалобно скрипит под возрастающей нагрузкой воды. Задрожали слабые лампы, и тут же кто-то из матросов заметил, что на одной из стенок образовалась испарина. Такая утечка не была серьёзной, но её появление, да ещё на таком этапе, внушало нервозность.

      Учёные приступили к настройке своей аппаратуры. В лабораторном отсеке было тесно, стены казались пропитанными удушливым запахом смазочных масел, а в центре помещения возвышался странный металлический куб, усыпанный проводами и антеннами. «Кондор-М», – гласила едва заметная надпись на боковой панели, но никто не мог понять, что именно скрывается под этой крышкой. Когда прибор заработал, воздух наполнился низким гулом, от которого неприятно заложило уши, а у старшины радиорубки внезапно закружилась голова.

      Сама по себе вибрация была едва уловима – скорее, её можно было ощутить, чем услышать. Но чем дольше прибор работал, тем явственнее становилось чувство, что где-то среди