Я, Хобо. Времена смерти. Сергей Жарковский

по телефону Мучася и спросил шёпотом, как дела. Новости были, были поразительные, поступали прямо сейчас, и Шкаб узнавал их в реальном времени, вися над своим креслом и привлекая к себе всё внимание совета. Мьюком его окликнул, Шкаб погрозил ему, не мешай, мол, и всем пришлось ждать, пока Шкаб обрёл всеоружие и, выключив телефон, рапортовал с бодростью:

      – Хорошие новости, товарищи. Только что установлен контакт с Тройкой. Откликнулся один маяк с грунта. Есть причина поберечь «зеркало», Пол.

      – Вот так вот! – сказал Мьюком и обхватил себя за плечи, что свидетельствовало о душевном смятении, охватившем капитана.

      – Да, Пол, – твёрдо сказал Шкаб, усаживаясь. – Не очень плохо у нас тут.

      – Это бройлеры отозвались? – спросил Иянго.

      Совет зашевелился, загудел. Мьюком постучал по столу портсигаром.

      – Естественно, бройлеры, – сказал Шкаб. – О Кигориу они ничего не знают. Потеряли с ней связь полтора средних назад. На Тройке два нормально развившихся гнезда. Рады нас слышать. Башня на ходу, в порядке. Десять тонн твёрдого в хранилище. Подходи и загружайся. Связь непрямая, запаздывание пять минут. Нужно НРС запитывать, товарищи, вот так.

      – Вот так вот… – повторил Мьюком.

      – Да. Без дышать не будем, космачи. Это ясно.

      – Так, Шкаб. Хорошие новости. Слов нет. Что с грузовозом?

      – Байно работает.

      – И готовность?..

      – К четырём тридцати.

      – ОК, – сказал Мьюком и задумался.

      Новость резко изменила настроение совета. «Без дышать не останемся», но «не маловато ли дышать?». Расслабился лишь расчётчик и начальник СИЖ Фахта, откинулся в кресле, явно решив ни в какие дискуссии здесь не вступать, потому что то, что его мучило, ему успокоили, а большим, чем уже узнал, он пока не интересовался. Хаим Лен-Макаб, главный системный администратор, радостно засмеялся и предложил всё допивать и двигать к Тройке, а обсуждать нечего. Главный инженер Вилен Дёготь, в чудовищно шуршащей защитной рясе (он явился на собрание прямо из двигателя), обратился к Мьюкому за разрешением прервать своё присутствие на совете, бо раз уж так пояснело, а дел в машине много, выслушал раздражённый отказ, пожал плечами, хмыкнул и, открыв «персонал», начал делать в нём пометки. Лен-Макаб начал громко рассказывать сидевшему рядом Фахте что-то, не относящееся к делу. А Мьюком, отказав Дёгтю уйти, открыл свой портсигар. Ну что ж ты, Пол, подумал Шкаб. Сейчас ведь кто-нибудь закатит истерику. Веди собрание. Но Мьюком курил молча, слушая галдёж и больше не прерывая его. Любопытно, сказал себе Шкаб.

      – Так, товарищи, погодите, – сказал Иянго, перебив всех. – А что, так сказать, изменилось-то? Одна хорошая новость, вторая хорошая новость… Даже если их и перемножить, что меняется? В нашем положении? А оно явно катастрофическое! С бедной Мартой пропала половина бюджета конкисты! Бройлеры – бройлерами, а каждый космач доброй мысли должен понять всем сердцем, что мы попали в беду, и стыдно вам, товарищ Дёготь, и вам, товарищ Фахта, так сзаначала занимать