Я, Хобо. Времена смерти. Сергей Жарковский

зелёной капой. Клянусь, я даже не заподозрил, что он притворялся и сачковал! В шлеме у меня была практически норма, я потянул ноздрями в себя, плюнул в капу, вытолкнулся из шкафа в отсек. Там меня ожидал сюрприз. Нота очнулась. Уже открывала шкаф, сверкая спиной и ягодицами. Я повёл лучом дальше.

      Я не успел пожалеть нашего дохтура, кому выпало злое шесть. Я понял, что и его стол пуст.

      – Хряпоточина! – сказал я, испытав мгновенную радость и первый укол предсказанного стариной Шкабом страха. – Все вышли! Вот это мы «жиба»!

      Гробница наша помещалась в подпалубе распределителя отграниченных объёмов номер один. 05.12.03.04.121 UTC – 33.01.01.01.01 МTC все мы были в спецкостюмах, все тёплые, и все дышали. Астрицкий и Купышта стравили из отсека аргон. Нота и я очистили монтажными ножами от затвердевшего масла люковые обода, отвинтили пломбы, я отжал рычаг, и плита ушла за моим усилием в шахту, поворачиваясь вокруг своей оси. Я взлетел, толкнувшись, вслед за колбой бактерицидного светильника, которую легко двигал перед собой куполом шлема, отдраил второй люк, поднял релинг, взялся, вышел в распределитель, где и повис под потолком, дожидаясь группу.

      Реябта последовали за мной на свет. Каждый что-нибудь да транспортировал. Голя Астрицкий и Иван Купышта установили у глухой переборки распределителя генератор, Голя Астрицкий сел в седло, закинулся скобами по бёдрам и заработал педалями, а Купышта подносил к клеммам тест-наборы, заряжая их один за другим. Остальные и я висели неподвижно, наблюдая за ними, равно как и оглядываясь по сторонам. Мы даже не поздоровались вслух, хотя радио у нас у всех уже несло. Интерфейс сферы ответственности «квинты бозе» был тщательно продуман, дружествен и знаком. Количество марок, самодельных указателей и всевозможных ссылок на страницу, часть, раздел и строку сверху текст-задания поражало воображение, несмотря что большинство пометок на переборках и приборах устраивали мы сами в ходе тренажей. Я заметил, что Нота листает уже свой блокнот. Прошло десять минут с секундами. В наушниках дыхание Голи становилось всё громче. Купышта зарядил пятый набор, хлопнул напарника по колену, попереправлял наборы нам, словно фрисби меча.

      – «Квинта», я первый. Слышат все? «Квинта», связь, об чек, – сказал я.

      Мы проверили индикаторы на предплечьях, и я тоже.

      – «Квинта», отчёт, – сказал я.

      – Врач, дышу, в тепле, – сказал Дьяк.

      – Соператор, дышу, в тепле. Болят пальцы на руках.

      – ЭТО-первый. Дышу, тепло.

      – ЭТО-второй. Всё нормально. Отдышиваюсь.

      – Пилот, дышу, греюсь, – заключил я. – Общий привет, «квинта»!

      – Да, девчонки! Ну мы и дали! – сказала Нота.

      – Войдёт в литературу, – сказал Дьяк. – Пять из пяти.

      – Какой-то подозрительный случай, – сказал Купышта.

      – Не будет ли хуже? – спросил Голя Астрицкий.

      Замечание Голи было таково, что мы помолчали. По поводу стопроцентной реанимации группы у меня радости почти