Добрые сказки для тех, кто…. Серафима Лесновская

потерял, дело поправимое. Ты глазки закрывай, дай головушке отдохнуть а я тебе сказочку расскажу о том, как один человек – навроде тебя – себя искал. Глядишь, и мысли вредные отстанут, и душа успокоится – а там поймешь, где пропажа твоя.

      Жил, значит, человек в одном селе. А село то прозывалось Большие Иваны, потому как всех младенцев мужеского полу там Иванами нарекали. А вырастали те Иваны сильными да здоровыми – богатыри, одним словом.

      И вырос среди тех Иванов Федька. Что уж навеяло его родителям мысль такую – назвать сына иначе, не знаю, да только быть Федором среди Иванов – задача непростая. Рос Федя, рос, а богатырем так и не стал. Выйдет в поле с Иванами траву косить: те по два раза махнули и свои ряды осилили. Стоят на другом конце поля и «инородыша» ждут (так в селе между собой Федьку звали). А тот пыхтит, семь потов сошло уж, а до конца рядка еще далеко.

      – Да уж, не Иван, – вздыхают Иваны и идут помогать бедолаге.

      Что и говорить, не любил Федька мужицкую работу. Все норовил в лес сбежать. Там уж было ему приволье: птички поют, жучки-паучки всякие копошатся – «инородыш» за ними часами мог наблюдать. А то к дереву какому-нибудь ухом прильнет и часами слушает.

      – И чего там слушать? – недоумевают Иваны. – Вот дурень: лучше бы дров нарубил.

      А то и вовсе нелепица произошла: пошел Федька с бабами по грибы (мужики спровадили, чтобы под ногами не путался – одна морока от него, говорят) да и потерялся. Бабы кличут, кличут его – а тот и не откликается. Напугались все: может, ведмедь съел? Куда Федьке с ним тягаться-то! Не Иван ведь. А потом слышат: храп раздается. Подошли ближе, глядь – точно, «инородыш». Спит, разрумянился во сне, улыбается – младенец да и только! Осерчали бабы, ну и уходили его лукошками. Были грибы – стала тюря грибная. Сидит «инородыш» в этой тюре – одно слово: не Иван.

      После того случая раздумался Федька. Заронилось ему в голову, что не здесь он должен быть, не в Больших Иванах. И не с большими Иванами. Не место ему тут. А где, кто его знает?

      Пришли как-то Иваны с покоса, а Федька сидит на крыльце, их дожидается. И котомка рядом. Собрался, значит.

      – Пойду, говорит, себя искать.

      Иваны аж растерялись.

      – Как это? – говорят. – Вот же ты! Чего искать-то, коли не терялся?

      А Федька, значит, не унимается.

      – Эх, вы, – говорит, – Иваны-то вы большие, а умы малые. Ничего-то вы не понимаете! Ухожу я от вас.

      И ушел. С котомкой.

      Шел он, шел. И дошел до села Чудные. У жителей спрашивает:

      – Как, говорит, село-то называется: ЧУдные или ЧуднЫе?

      Ему жители и отвечают:

      – А это как хошь. Всяк по себе мерит.

      – Чудеса!– подумал Федор. – Впервые вижу, чтобы одно и то же село прозывалось по-разному. Ну и чуднЫе же они.

      А вслух сказал:

      – Проголодался я. Мне бы поесть.

      Жители обрадовались:

      – Это же хорошо! Живой, значит, здоровый ты.

      И натащили ему всякой всячины: и хлеба, и мяса, и кваса. Чего еще человеку надо?

      Наелся Федька, поблагодарил и подумал:

      – Какие же они все-таки чУдные!

      А те вокруг него сидят и молча смотрят. И явно ждут чего-то.

      – А, нет, пожалуй, все-таки чуднЫе, – подумалось «инородышу».

      – Ну? – сказал один из чудновцев, седой косматый старик, похожий на луня.

      – Что ну? – растерялся тот.

      – Ты поел?

      – Поел.

      – Теперь нас корми.

      Федька ошалело смотрел на чудновцев – те все так же молча и выжидательно глядели на него.

      – Чем.. кормить? – наконец пролепетал он.

      – Песнями, сказками, побасенками наконец. Это соловья баснями не кормят, а нас – можно, – заявил старик-лунь. – Страсть как любим слушать истории! Начинай!

      – Нет, все-таки чудНые, – утвердился в своем мнении Федька. И начал.

      Он рассказывал про то, что знал и чего не знал. Про то, как деревья поют и ветер, порой заслушавшись, начинает им вторить; про то, как звезды ходят в гости друг другу, оставляя при полете освещенную тропинку на ночном небе, чтобы не заблудиться на обратном пути; про кудри влюбленной в ветра реки, которые та выпрастывает, лишь заслышав поступь любимого. Это и многое другое рассказывал Федор притихшим чудновцам. Нет-нет, да и слышались восхищенные возгласы:

      – Вона как!

      – Ишь ты!

      Когда изумление слушателей достигало предела и за возгласами не слышно было речи рассказчика, старик-лунь одергивал односельчан:

      – Цыц! А то сейчас траву косить отправлю!

      И снова наступала тишина, и Федька самозабвенно повествовал про похождения неугомонного дождичка в четверг, и в воздухе отцветала очередная история, растворяясь в вечерней прохладе.

      Так и остался Федор в этом селе, став одним из чудновцев. Выходит, если ищет человек себя, то найдет. А если потерял, как ты, так и подавно обнаружит