«Тигр» охотится ночью. Виктория Дьякова

красивая, – он посмотрел ей прямо в глаза, – удержаться трудно. Но если не хочешь, не буду. Вспоминала хоть?

      – Вспоминала. Иначе не вернулась бы. Выбрала бы другое место, куда податься.

      – Ложись… – Роджерс притянул ее к себе, и она почувствовала терпкий аромат одеколона, смешанный с запахом влажной кожи и давно толком не просыхавшего обмундирования. – Проверено, змей нет.

      – Бр-р-р! – Наталья дернула плечом, но без всякого кокетства. Дождь все так же печально стучал по брезенту, кровавые ручьи пенились, затекая уже в палатку. – К этому нельзя привыкнуть. Я видела в Плейми, как один крестьянин, которого укусила змея, просто сел на землю и умер, не издав ни звука. А все остальные продолжали работать как ни в чем не бывало. Никто даже не пошевелился, чтобы ему помочь.

      – Просто они знали, что это бесполезно. И он сам знал, что умрет. Опасная работа, док. Помнишь?

      – Помню, кэп.

      – Том.

      – Или кэп?..

      Он поцеловал ее в висок.

      – Том…

      5

      – Ты была прямо под огнем? Там?! – Джилл смотрела на новую знакомую широко распахнутыми от потрясения голубыми глазами.

      – Да, я была под Сталинградом, – подтвердила Натали, не отведя взгляда. – Когда дивизия Штефана выдвинулась на передний край, пришли каратели. Мне и еще нескольким девчонкам удалось убежать и прибиться к попавшей в окружение нашей части. С нею и прорвались к Волге. Там я сначала работала в госпитале, который располагался под землей, в канализационном канале, а потом, когда выяснилось, что я хорошо знаю немецкий, меня определили в переводчицы.

      – Я тоже, когда мы жили в Берлине, работала переводчицей. Но лишь в апреле сорок пятого узнала, что такое война. Однажды во время бомбежки на меня упала балка, – Джилл откинула седую прядь, обнажив небольшую вмятину на левом виске, – и я потеряла память. Очень долго вообще ничего не могла вспомнить. А теперь постепенно, день за днем, вспоминаю все пережитое, и мне становится страшно. Недавно вот вспомнила лицо и взгляд Ральфа перед тем, как он был раздавлен плитой…

      Девушки переглянулись и, не сговариваясь, крепко обнялись и заплакали. Будучи примерно одного возраста, они поняли друг друга как никто, ибо пережили почти одинаковое горе. Сзади подошла Маренн, обняла обеих, прижала к себе. Сказала негромко:

      – Теперь мы всегда будем вместе. Мы выжили, чтобы помнить. Наших мужчин, которые ушли. Штефан и Ральф погибли, недавно умер Вальтер… Но раз мы остались живы, то должны продолжать жить. И помнить. Каждая – о своем…

      – Нас не трое, мама, – напомнила Джилл, улыбнувшись сквозь слезы, – есть еще Клаус и Айстофель. – И обратилась к Натали: – Клаус скоро приедет из школы и обязательно присоединится к нам. А когда Айстофель изволит проснуться, то и он представится.

      – С Айстофелем я уже знакома, – улыбнулась в ответ Наталья.

      …Когда такси доставило ее в Версаль, к большому как дворец старинному дому, ворота немедленно распахнулись. Мягко шурша шинами по мокрому от выпавшего снега гравию, авто